— Марина, как ты? Всё нормально? — спросил я у неё.

— Я не получила оргазм! — с возмущением заявила она, повернувшись ко мне. Лицо у неё было сердитым и злым.

Я опешил и почувствовал себя виноватым. Такой реакции девушки я никак не ожидал.

— Прости меня! Я, наверное, поспешил. Надо было мне тебя подготовить! — извинился я.

Марина немного успокоилась и сказала:

— Правда, я ещё ни с кем его не получала! Но чувствую, с тобой у меня всё выйдет! Ты должен доставить мне удовольствие!

— Давай попробуем! Но вначале я должен тебя поцеловать! — ответил я.

Я попытался поцеловать девушку, но она рассерженно оттолкнула меня:

— Ненавижу слюнявые поцелуйчики! Давай трахай меня! Ты должен меня хорошенько трахнуть, так, чтобы я кончила! — почти визжала Марина.

Это меня задело. Желание пропало. Не терплю, когда кто-то силой пытается заставить меня что-нибудь делать!

— Я никому ничего не должен! — также на повышенных тонах ответил я Марине. Затем я, опомнившись, успокоился и добавил:

— Я тебе не инструмент для оргазма, я тоже живой человек!

С горечью я констатировал:

— Вижу, Марина, на самом деле ты ко мне равнодушна! Ты даже не захотела со мной целоваться! Я заметил, если один человек не любит другого, то он его не целует, а просто занимается с ним “любовью”. Да, да, именно “любовью” в кавычках. Думаю, проститутки никогда не целуют своих клиентов!

— Ну вот, ты меня уже проституткой обозвал!

— Нет, Марина, ты просто не поняла, о чём я говорю!

Я подумал, что все равно бесполезно будет ей что-то объяснять, и решил ретироваться. Я принялся натягивать брюки.

— Уходишь? — спросила девушка.

— Да, ухожу! — я уже застёгивал рубашку.

— Ну и козел! Между нами все кончено! Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не женат!

— А я понимаю, почему ты до сих пор не замужем! — парировал я. — Поверь, злость не красит девушку! — Это я отвечал уже из прихожей.

— До свидания! — я обулся и пулей вылетел из Марининой квартиры.

Топая, как стадо слонов, я побежал вниз по лестнице.

На первом этаже подъезда мною овладел истерический смех. Я заметил, что часто, в плохих ситуациях, когда нужно плакать, я смеюсь. От смеха я ухватился за перила и согнулся пополам. Я смеялся над собой, вспоминая, с какой скоростью я убегал, как будто за мною гналась стая волков. Это был смех сквозь слёзы.

Хлопнула входная дверь. В подъезд, отряхивая мокрый зонтик, вошла старенькая бабушка. Поравнявшись со мной, она спросила:

— Сынок, что с тобой? Али болит что?

— Спасибо, уже всё в порядке! Ничего уже не болит! — в подтверждение своих слов я выпрямился и даже попытался улыбнуться бабушке.

Не знаю, насколько мне удалось её убедить, но старушка прошла по лестнице мимо меня. По дороге наверх она ещё пару раз обернулась.

Я вытер горькие слёзы и вышел из подъезда. Заканчивался летний дождь и где-то вдалеке погромыхивало. Я смело выступил вперёд под капли дождя и попал прямо в лужу. Это заставило меня ещё раз, только уже мысленно, посмеяться над собой.

Медленно я шел под теплым дождем. Мне казалось, что вода смывает с меня все неприятности, всю обиду и горечь. Смывает и зародившуюся было любовь к Марине. Свежий воздух пах грозой. Я чувствовал себя обновленным и свободным. Свободным от наваждения страсти, переживаний, любовной болезни.

Как же хорошо быть одиноким и свободным! Лучше всего быть одному и не зависеть от прихотей другого человека! Любовь теперь не для меня. Я в очередной раз переболел ею и выздоровел. Больше ни одна девушка не заморочит мне голову!

Вера мыла кружки после кофе, когда в кухню заглянула Ирина Витальевна.

— Доброе утро! — поздоровалась Вера.

— Доброе! — отозвалась женщина.

Ирина Витальевна была уже немолода. Ей было шестьдесят семь лет. Она родила сына почти в сорок, для себя. Женщина посвятила всю свою жизнь сыну и надеялась, что сын также посвятит себя маме. Иначе она давно уже отпустила бы его на вольные хлеба, в отдельную и самостоятельную жизнь.