Зарядить орудия на верхней палубе «Лондона» канониры ещё успели, но вот стрелять уже было некому. Двадцать снайперских винтовок со скоростью четыре выстрела в минуту заливали палубу линкора свинцом. Стрелять приходилось с квартердека, чтобы выровнять высоту, всё же линкор был на пару метров выше. Ничего бы не вышло, если бы «Лондон» не был загружен по самую ватерлинию.

Бабах. Орудия всех трёх кораблей ханства Джунгария сделали ещё один залп полностью превратив красавец линкор в развалину. Бабах. Золотой выстрел у кого-то получился — «Лондон» выбросил из себя огромное облако дыма, подскочил, а потом разорвался на куски. Сначала вспухла палуба, потом борта и вскоре корабль развалился пополам и стал быстро тонуть.

«Лондон»

Глава 20

Событие пятьдесят пятое

Не прилагай столько усилий, всё самое лучшее случается неожиданно. Габриэль Гарсиа Маркес

«Достали»! — вот именно это хотелось бросить в физиономию Ваньки самого младшего — оператора на телеграфе в Басково. Физиономия была при этом гордая у мальца. Да даже ещё гордее. Светилось вся. Ну, понятно, Ванька сейчас принял депешу не от кого-то там, от самого Государя императора. Так и написано было на ленте: «срочно приезжай. николай». С заглавными буквами пока проблема, да Эрнст с Якоби её и не собираются решать. Других настоящих проблем столько, что такое «преступление», как написание имени самодержца с маленькой буквы, никак академиков не волнует. Сашку тоже, а так как задачи теперь уже двум лучшим учёным мира, возможно, в области электротехники ставит именно он, то академики и не волноваются по поводу данного преступления. Они практически закончили механическую печатную машинку и сейчас бьются над электрической. Ну и лампочку Ильича пытаются собрать, проскочив, если получится, период с угольной нитью. С вольфрамом проблема серьёзная, у него температура плавления такая, что при современных технологиях её не достичь. Так тот вольфрам ещё и выделить надо. Нет, пока шагать по этому пути не то, что Сашке с двумя академиками, но и всему миру рановато.

Одно хорошо. Сейчас учёные свои открытия не скрывают, а патентуют и сразу трубят об этом на весь мир. Вот и Якоби раскопал патент на лампу среди иностранных журналов в Московском университете. В 1841 году ирландец Фредерик де Моллейн получил первый в истории патент на электрическое освещение — лампу с платиновой спиралью в вакууме. Сашка сразу отправил приемнику Иваницкого в Лондоне — Геннадию Ивановичу Чижову письмо срочно переговорить с изобретателем и пригласить в Басково работать вместе с Эрнстом и Якоби. Раз за десять лет тот так настоящей лампы не изобрёл и не наладил выпуск, то что-то пошло не так. А Сашка ему пару подсказок дать может. Он же читал где-то, что пока кто-то, может Эдисон, но это не важно, не заменил вакуум на инертный газ, ничего хорошего у изобретателей лампочки Ильича не получалось. И ещё что-то там с углём из бамбука. Ну, у них головы большие, у учёных, пусть мучаются. У него дел хватает и без того. Десятки самых разных предприятий и везде нужно вникать, подталкивать, подписи ставить на финансовых документах, руководителей искать.

А тут в самый разгар лета, когда только селекцией и заниматься, нужно срываться и тащиться в Петербург. Хорошо хоть поезда уже ходят по всему маршруту и можно не месяц тащиться на коняках, а за пять дней, если на спецпоезде ехать, добраться от Тулы, куда Сашка за свои деньги дорогу продлил, до Питера добраться.

Вызов этот Сашке ещё и потому не нравился, что никаких известий, от «Авроры» он не получал. А ведь прошло уже десять месяцев. Кто его знает, вдруг у Николая Павловича как раз есть известия, и они ему не нравятся. Возможно, вся афера и убийство английских моряков уже всплыла и его ждёт Петропавловская крепость? Хотя, нет. Тогда бы не телеграмму прислал император, а жандармов.

Так и гадал всю дорогу Виктор Германович, под стук колёс, под паровозные гудки, под раскачивание вагона. До бетонных шпал и бесшовных рельсов ещё ой как далеко.

Петербург встретил его не жандармами в лазоревых мундирах, а дождём. Ну, а чего ещё ждать от этого города. Его встречали всё же. И не кто-нибудь, а сам Константин Николаевич собственной персоной. Их императорское высочество даже обниматься полез. Не такой медведь, как батянька, но всё же под метр девяносто рост и плечи в два раза шире, чем у князя Болоховского.

— Не расскажите, Константин Николаевич, что за срочность, у меня там столько дел дома? — когда из качающего вагона они пересели в прыгающую по брусчатке карету, поинтересовался Сашка. И сразу же галочку про резиновые шины в голове поставил. Заодно задумавшись, а изобрели ли уже резину. Ну, даже если и изобрели, то до резиновых шин ещё не додумались. Настоящая пытка ехать в карете по брусчатке.

— Не расскажу. Папан не велел. Сам хочет переговорить. Намекну только, что к войне, которую вы нам пророчите это никакого отношения не имеет. Наоборот всё.

Сашка не выспался и устал за дорогу, как будто неделю без перерыва тяжести таскал, например, мешки с цементом, потому что ещё и грязным, как хрюшка, только вылезшая из лужи, себя чувствовал. Весь в саже, что ли. Герметизировать окна толком ещё не научились, и дым донимал и сажа с пеплом. Опять резина? А чего, если выживет после аудиенции, то можно и заняться.

— Может в гостиницу, а то я грязный? — видя, что карета завернула на Невский, обратился Сашка к попутчику.

— Папан велел вести в Зимний, — развёл руками контр-адмирал и снял очки, стал протирать их платочком, успел дождик закапать.

Папан несмотря на дождик, хоть и мелкий, встретил путешественника опять возле колонны. Ничем хорошим это точно не грозило, опять ругать будет. Ну, хотя за это время Сашка точно ни с кем о войне не говорил. Не хочет Государь слушать и прислушиваться, и чёрт с ним. Сам он вполне себе готовился. Или всё же, что-нибудь по «Аретузе» всплыло?

— Александр Сергеевич, — Николай мотнул головой, — Мне Костя говорил, что интересные ты уроки Географии в школах своих ведёшь?

Мать его за ногу этого Костю вон чуть поодаль стоит, улыбается. Но не близко, хотя слышит. Просто дистанцировался от разговора.