— Баба Клава? — смутилась Настя.

— Чего Клава, я почитай семьдесят годков Клава, — хмыкнула бабка. — Давай, охмуряй мужика, нече пялиться на него через забор, пора к рукам прибирать.

Они дошли до дома бабки. Пока мужики корячились, затаскивая гроб в сарай, бабка споро достала из печи пирог. Настя расставила чашки на столе, заварила чай.

— О, хозяюшка, — улыбнулся во всю вставную челюсть дед Василь. А Кирилл зыркнул на него так, что сразу стало понятно, что дед Василь может и челюсти лишиться, если будет и дальше заигрывать с Настей.

— Проходите, проходите, вон вода, руки сполосните, — засуетилась баба Клава.

Мужики помыли руки и не спеша прошли к столу. Все дружно расселись вокруг круглого стола. Бабка завела разговор о погоде, огороде, Настя косилась на Кирилла. А Кирилл без обиняков разглядывал её.

Бабка под столом толкала Настину ногу, намекая её быть более раскрепощенной и естественной. Но у Насти просто ком встал в горле, руки онемели, и язык к гортани прилип. За столом трындычал дед. Того было не остановить.

Но их обед прервал рёв тракторов и шум с улицы.

Кирилл, дед Василь и Настя подорвались и выбежали на улицу. А тут!

Прямо вдоль улицы гнал на скорости огромный грейдер. За ним, держась строго позади в нескольких метрах, самосвал. Позади всех чертыхаясь, выплевывая черный дым из трубы, тащился экскаватор. Они остановились на середине улицы, развернулись, и грейдер с разбега снес забор, ворота и часть участка Насти.

У Насти от испуга даже икота появилась.

Кирилл, махая руками, бросился наперерез.

— Стой, стой! — орал он. — Стой, кому говорю!

Водитель заметил его, тормознул и, не выключая двигателя, свесился из кабины.

— Те чего, мужик, надо, — широкая морда водителя выглядывала из бокового окна.

— По какому праву вы сносите? — Кирилл быстро вскочил на гусеницу и схватил водителя за воротник. — Ты, сука, чего делаешь?

— А ну, отвянь, сейчас морду начищу тебе, — все слова водитель перемежал отборной матершиной.

— Ты с каких…сносишь жилые участки, — не отставал от него Кирилл.

— Какие жилые, здесь все под снос, — орал на него тракторист.

И тут из клубов пыли и выхлопных газов показалась фигура председателя. Он был взлохмачен, хоть на его голове остались ли жиденькое подобие волос. Он вытирал большим платком пыль и пот с лысины и лба, красные от натуги щеки тряслись.

— Вы не туда заехали, — кричал он, хрипя. — Вам налево надо было повернуть.

— Куда ты сказал, туда и заехали. Вот! — Бульдозерист выпрыгнул из своего трактора, наконец, заглушив двигатель. — Вот!

Он ткнул схему и карту под нос председателя.

— Ты карту то переверни, горе луковое, — запричитал председатель. — Вам вот туда повернуть надо было. И он начал тыкать пальцев в схему.

— А, туда, — бульдозерист махнул рукой в сторону.

— Вы по ту сторону реки сносите сады, — чуть не плача причитал председатель. — Что нам теперь делать.

Бульдозерист оглядел то, что наделал своим ковшом.

— Ну, извиняйте, — развел руками.

— Я тебе сейчас извинюсь, — и Кирилл со всего маха ударил рабочего в плечо кулаком. — Кто это все восстанавливать будет.

Настя стояла и смотрела на свой участок, от которого ничего не осталось. Все её грядки были перемешаны с кусками ограждения, яблоня, на которой висели красные труселя, превратилась в труху, зато исчез бурьян. Ей хотелось плакать, нет, не плакать — выть, как по покойнику.

Все! Все! Все, что она прибирала своими руками, так заботливо обихаживала, садила, полола, все превращено в груду земли.

— Ой, горюшко то какое, — запричитала за спиной бабка Клава.

У Насти полились слезы в три ручья.

— Настенька, не надо, — жамкал её руку председатель своими потными ручонками. — Не реви, слезами горю не поможешь.

Кирилл в это время устроил разборки с рабочими.

Через пятнадцать минут на месте был прораб, через полчаса директор, через час приехал собственник.

И пока Кирилл разбирался с хозяевами нового поселка, Настя, дед Василь, бабка Клава и председатель тихонько стояли в стороне.