Невесть откуда возникший, но как нельзя более кстати появившийся Шилов, а за ним и мужчина в форме капитана милиции, дружно навалились на ревнивца, извивавшегося угрем. Они вырвали у него топор, вывернули руки за спину и защёлкнули на них наручники. Без промедления капитан схватил с буфета длинное грязное полотенце и ловко связал им ноги задержанного. С сопротивлением буяна махом было покончено.

– Участковый инспектор милиции капитан Козырев, – часто дыша, представился сотруднику прокуратуры человек в милицейском мундире, поднявшись с пола.

– Эта… Как его… Старший следователь прокуратуры Подлужный, – назвался Алексей, тоже едва-едва успевший вскочить на ноги. – Лихо вы его!

– Работа, – скромно отозвался Козырев. И, кивнув на Шилова, дополнил: Наперёд всего нам вот кого благодарить надо.

– Да уж, – согласился Подлужный. – Спасибо, Виктор!

– Чего там, – смущённо отмахнулся тот. – Работа.

И вся троица облегчённо засмеялась, постепенно выходя из состояния нервного потрясения.

– Вы меня, небось, потеряли, – первым перестроился на производственный лад участковый. – А я рыскал – понятых искал. Все без исключения отказываются. Вот, через силу уломал, – и он дёрнул подбородком в направлении порога, где с физиономиями, перекошенными от созерцания дикого зрелища, застыли мужчина и женщина, готовые задать стрекача.

– В такое время и в таком месте понятые – вечная морока, – подтвердил истинность слов участкового Алексей, сполна хлебнувший подобного опыта, и жестом пригласил граждан: – Проходите, проходите, товарищи понятые… Будьте как дома, – не без иронии добавил он.

– Проходите, – поддержал его Козырев. – Кузьмило уже не страшен.

– Знакомый фрукт? – осведомился Подлужный у капитана, кивая на связанного.

– Встречались, – небрежно ответил участковый, вытирая пот и дождевую влагу со лба и шеи носовым платком. – Он недавно отбыл срок за жену. Дотоле микосил её капитально… Опа! А это что такое?! – заметил капитан тело женщины, лежащее в затемнённом проходе между кухней и комнатой.

– Да вот, её Кузьмило, похоже, и подкузьмил, – скаламбурил Подлужный. – Теперь уж отмикосился. Предположительно, женщина задушена. Она в шкафу…

– …теребонькалась, – подсказал ему Виктор.

– Эх, Валентина, Валентина…, – неопределённым тоном сказал капитан, обходя убитую. – Теперь уж всё…

– Эт точно! И она оттеребонькалась, и он оттеребонькался, – соглашаясь с Козыревым, кивнул Шилов на мёртвого прелюбодея. – Теперь ему хоть десять раз по башке тюкни.

– Санька Кротов, сосед ихний, – продлил краткий экскурс в историю улицы Тихой участковый, приблизившись к трупу мужчины. – Отсоседился…

Кузьмило, услышав фамилию соседа, задёргался мощной фигурой и пьяно заорал: «Изрублю его на куски, суч-чару! Мало я его товарнул, паскуду!»

– Заткнись, Кузьмило, а то я тебе портянку на рыло напялю, – сурово оборвал того капитан.

По просьбе Подлужного Козырев и оперативник утащили Кузьмило в комнату – подальше от трупов.

Пока вновь прибывшие вникали в обстановку, Алексей ознакомил понятых с их правами и обязанностями, а также вписал в протокол обстоятельства, сопутствовавшие «проявлению» на месте происшествия второго трупа, а равно появлению искомого орудия преступления – топора. Затем, так и не дождавшись запропавшего судмедэксперта, он достал из следственного чемодана тонкие резиновые перчатки, натянул их на руки и приступил к самостоятельному и более детальному обследованию тел пострадавших, начитывая текст Шилову.

– Труп Кузьмило Валентины…, – диктовал Подлужный Виктору.

– …Кузьмило Валентины…, – заносил оперативник данные в протокол.

– …Николаевны, – подсказал им отчество участковый.

Обретая душевное равновесие, нарушенное экстраординарными событиями, следователь по ходу осмотра обращал внимание понятых на отдельные детали, имеющие доказательственное значение:

– Видите, трупное окоченение отсутствует не только в конечностях, но и слабо выражено даже в жевательных мышцах лица, где оно, как правило, проявляется ранее всего. – Правдивость высказанного тезиса Алексей подтвердил наглядно, поболтав нижнюю челюсть покойницы. – Значит труп, извиняюсь за выражение, свеженький. Смерть наступила в пределах пары часов тому назад. Трупные пятна отсутствуют в верхних конечностях, но уже слабо проявились в нижних… Оно и понятно: женщина же была в шкафу в положении «стоя». Её, видимо, туда муженёк затолкал. Кровь, поэтому, книзу и стекла. Так-так. При надавливании трупные пятна бледнеют и практически сразу же восстанавливают свою окраску. Тэк-с, занесём в протокол точное время: три часа сорок девять минут…

Завершив осмотр трупа Кузьмило Валентины, Подлужный возвратился к телу Кротова, чтобы дополнительно протокольно зафиксировать уже не гематому, но свежий разруб на его темени. Следовало также осмотреть, наконец, и спину убитого. Предварительно демонстрируя понятым, что смерть мужчины тоже наступила недавно, Алексей двумя пальцами ухватился за нижнюю челюсть потерпевшего, несколько раз отвёл её книзу и поклацал ею…

Тут-то и произошло нечто совершенно невообразимое: из полости рта Кротова, который дотоле не проявлял признаков жизни, донёсся глухой стон, а затем он тихо, но внятно… матерно выругался! Сам отправившийся уж было к праотцам, Кротов бессознательно и обезличено послал того, кто не давал, и помереть-то спокойно, туда, откуда назойливый непоседа некогда появился на свет божий.

Женщина-понятая, дотоле отрешённо сидевшая на печально известном табурете, подпрыгнула, как казнимая на электрическом стуле в штате Техас, живо напомнив Алексею его самого – только получасовой давности. У второго понятого и у оперативника невольно и синхронно вырвались ответные и не менее крепкие словечки, уверившие Кротова в том, что мир неоднороден в половом отношении.

Лоб же Подлужного моментально покрыла мелкая испарина, и он потрясённо ощутил, как в области крестца зашевелился рудиментарный отросток, словно у собаки, что нутром чует: кость сама шевелиться не может! И он громадным напряжением воли удержался от того, чтобы не рвануть прочь, скуля на ходу.