— Ну что же, пошли, — Грег взял ее за руку и повел к двери. Сопровождаемые Кайзером, который все еще хватал Тару за пятки и весело играл с нею, они переступили порог. Грег тут же повернулся к собаке и, не взирая на ее жалобное поскуливание, ударом ноги вышвырнул Кайзера за дверь и захлопнул ее.

— Ну вот, Тара, — сказал он. — Больше он не будет к вам приставать. Я провожу вас в вашу комнату.

Тара огляделась. Все тут осталось как прежде. Она испытала буквально физическую боль, подумав о тех счастливых днях, что провела здесь, — до того, как появился Грег. Все осталось прежним, кроме нее самой. Она стала почти чужой в этом доме, который все еще был ее домом.

— Я покажу вам спальню, — продолжал Грег, понятия не имея, о том, что происходит у нее в душе, — а потом займусь обедом. Почти всю прислугу, за исключением Мейти, я отпустил, и нанял на сегодня приходящую; она, должно быть, на кухне. Сегодня так трудно найти хорошую прислугу. — При этом он подумал, что вполне обходится теми, кто здесь работает издавна. — Ну что ж, если у вас нет никаких пожеланий… Мне хотелось все приготовить наилучшим образом… во всех отношениях…

Он повел ее наверх, по коридору, мимо хозяйской спальни, к гостевым апартаментам. Тара подавила вздох облегчения. Грег поставил сумку и открыл дверь.

— Я буду поблизости, — он сделал паузу, давая ей возможность воспринять сказанное, — так что, если вам что-нибудь нужно, не стесняйтесь, в любое время дня и ночи…

— Да нет, все в порядке. — Тут она вдруг поняла, что впервые, с тех пор, как они распрощались в последний раз, осталась с ним наедине в спальне.

— Право, я рад, что вы здесь, — она знала, что ему нужен лишь намек на поощрение, чтобы броситься к ней. Нервы ее были натянуты как струна.

— Я тоже, Грег, — с улыбкой сказала она. — И если вы дадите мне хоть немного времени, чтобы привести себя в порядок…

— Да-да, конечно. Увидимся позже. — И он вышел. Тара подошла к открытому окну и, жадно глотая свежий воздух, с облегчением вздохнула. Она вся подобралась. «Это будет долгий уикэнд, — сказала она себе. — Держись. Надо держаться». Тут послышался легкий стук в дверь.

— Войдите!

Дверь открылась, на пороге стоял Деннис.

В какое-то мгновение Тара пережила целую гамму чувств — радость, восторг, восхищение, — но тут же они сменились страхом разоблачения. Она жаждала кинуться и заключить его в объятия, но знала, что не может себе этого позволить. Но пожирать его глазами, впитывать весь его облик, до малейшей детали, давать изголодавшемуся сердцу пищу, которой оно так долго было лишено, — это она могла себе позволить.

— Вы ведь Тара Уэллс, верно? — весело спросил он.

— А ты, должно быть, Деннис. — Голос у нее был чужим, даже на собственный слух.

— Я знаю, кто вы, — продолжал он доверчиво, как это свойственно ребятам. — Я все знаю про вас. Моя сестра раньше вырезала ваши фотографии из журналов. Она любит одежду и все такое — ну, как все девчонки. Может, хотите, чтобы я показал вам дом?

Тара посмотрела на него. Он вырос с тех пор, как они не виделись, но во всем остальном остался прежним — блестящие, излучающие дружелюбие глаза, впитывающие в себя вся и все. коротко подстриженные волосы, те же веснушки, даже та же металлическая пластинка на зубах. Только какая-то новая печаль появилась, хотя страдальцем он не выглядел. «Совсем, совсем скоро, родной, — пообещала она в своем сердце, как уж не раз обещала в одиночестве в своей спальне, беседуя с его фотографией и целуя его лицо за холодным стеклом. — Скоро, скоро мы снова будем вместе. Но а пока надо делать, что возможно».

— Прогулка с гидом? — сказала она. — С удовольствием.

Они вышли из гостевых апартаментов и двинулись по коридору. Из хозяйской спальни доносились звуки музыки.

— Что это? — спросила Тара.

— А, это Сэсси — моя сестра Сара. Она знает толк в хорошей музыке, в точности как моя мама.

— А ты?

— А я вроде протестанта со вкусами католика. Тара улыбнулась. С ним было легко разговаривать, словно она и не уезжала отсюда.

— Я вроде бы чувствую ритмы рок-н-рола? Он усмехнулся:

— Вроде того.

Они спустились по широкой лестнице и остановились у висевшего внизу большого портрета Макса Харпера.

— Это мой дед, — кивнул Деннис. — Говорят, что я похож на него, но я так не думаю. Я вовсе не так честолюбив. Деньги и власть меня, по правде говоря, не интересуют — мне бы только было интересно.

— Он в твоем возрасте тоже вряд ли так уж много думал о власти и деньгах, — с улыбкой сказала Тара. — Дай срок!

Гостиная выходила на террасу, манившую утренним солнцем.

— Хотите посмотреть сад? — спросил Деннис.

— Почему бы нет? — Прогуливаясь по стриженным газонам, она мягко спросила его:

— Деннис, а ты не против того, что я здесь? Он подумал.

— Я — нет. А вот. Сэсси, моя сестра, я говорил вам о ней, в сущности она мне сестра наполовину, так вот, она и впрямь переживает.

— Насколько я понимаю, вы оба не слишком любите Грега?

— Да не особенно. — Он запнулся, а потом, решив, видно, что ей можно доверять, затараторил:

— Видите ли, мы-то считаем, что он был маминой очередной ошибкой. Она вроде никак не могла найти в жизни, чего хотела. По правде говоря, мама любила простые веши. Но она позволяла другим вертеть собой, убеждать ее делать то, что хотят другие, — вместо того, чтобы просто быть самой собой. Сара — иное дело. Она вроде старого Макса — в ней есть упрямство.