— Угу! — да когда ж вы свалите? — А вы точно на пробежку? Там ведь дождь.

— Идеальная погода для пробежки, — ну так бегите уже отсюда поскорее!

— Ну-ну, вы же не болеете.

— Кать, еще одно пятно. Почему ты такая невнимательная?

— Ну где? Я уже все отмыла здесь!

Оглядываюсь назад, а там светлое пятно на вполне себе темном паркете, и это пятно на глазах начало увеличиваться, как и глаза Александра.

— Ты чем намываешь вообще?

— Средством.

— Каким, Катя? — голос Александра меняется, я, сжав тряпку в руке, отползаю к ведру.

— Доместосом.

— Который для унитаза?

— А что был какой-то другой? Какая разница, чем полы мыть?

— Катя! — проорал мое имя словно проклятье. Я от страха чуть тряпку в него не кинула. — Большая разница, когда полы паркетные! Кто моет паркет доместосом?

— Я?

— Ты…! Ты…! — Александр багровеет на глазах. — Ты испортила паркет. Понимаешь, сколько он стоит?

— А чего вы орете на меня? Вы сказали мыть — я мою! Откуда мне знать, что паркет нельзя мыть доместосом? У нас дома линолеум! Мы его моем и доместосом, и хлоркой, и белизной!

По мере расширения пятна и осветления паркета, который был прекрасно выложен темной ёлочкой, появляются мои слезы.

— Я не знала! Может, коврик сюда положите?

— Ты же всю проходную помыла.

— Так положите ковер везде! Вы не говорили мне, чем мыть, я взяла знакомое средство. Вы сами виноваты! И чего вы орете на меня? не орите!

Выдохнув, оборотень смотрит куда-то сквозь меня. Он же не думает, как меня убить? Это ведь всего лишь паркет!

— Если что, от трупа нельзя избавиться залив его в ванной доместосом.

— Да что ты говоришь. У меня сад большой, розам как раз удобрения не хватает. Я пошутил, расслабься. Катя, тридцать три несчастья. Просто протри пол влажной тряпкой и вообще, зачем ты это делаешь на карачках? Тебе так нравится половая жизнь? Там же моющий пылесос стоит.

— Я не умею таким пользоваться! — и снова начинаю реветь, подставив перед собой ведро. Вдруг соленые слезы тоже паркет разъедают.

— А спросить не судьба?

— Вы спрашиваете не судьба? А вы считаете это судьба, быть вашей уборщицей, когда я знаю четыре языка, имею диплом и вообще готовлю как итальянский шеф-повар, а вы меня вот это вот все заставляете делать!

— Мерзавец.

— Да, мерзавец!

— Гад и нахал.

— Да, гад и нахал!

— Но все равно нравлюсь тебе.

— Да! Все равно… так стоп, — вытираю слезы тыльной стороной руки. Его уверенность в словах так прошибла меня, что я едва могла возразить ему в ответ. — Не нравитесь! — наконец выпалила. — Вы не нравитесь мне, и… И я вас боюсь! Ясно? Я здесь только по одной причине!

Я сказала это на эмоциях, на расстроенных чувствах! И я совершенно не хотела опускаться до слез и криков, тем более в его адрес.

Мгновение затишья превратилось в мгновение напряжения. Внезапно он подошел ко мне ближе, его ледяные пальцы впились в мой подбородок. В его глазах пылало пламя, отражая его неумолимую жажду жестокости или же желания? Два совершенно разных стремления танцующие рука об руку на обрыве, скидывая с него мои оставшиеся нервные клетки.

Боль от его хватки пронзает кожу, а страх сжимает сердце еще сильнее. На секунду я испугалась, что он лишит меня жизни, или сделает со мной нечто ужаснее, чем смерть. И тогда моя собственная глупость ляжет на плечи моих родных, которые навсегда останутся беззащитными перед этим зверем.

Мое тело дрожит. Я лишь ощущаю свою беззащитность перед огромной силой оборотня. Но я не закрываю глаза, не молюсь, в надежде, чтобы этот кошмар прекратился. Мои слезы в мгновение высохли, и, сжимая пальцы, я была готова ко всему.

— Так зачем согласилась поехать ко мне, если боишься? — его громкий и жесткий голос эхом прошелся по дому, ударяясь о стены. Вздрогнув, я впилась взглядом в его желто-оранжевые глаза и попыталась собрать свои мысли, однако мое бешено колотящееся сердце, стремительно разнесло по телу кровь, отравленную тревогой, и я, встав в ступор, впервые не знала, что ответить. Ведь я действительно приехала добровольно. Меня никто не заставлял.

— Ты могла просто попросить!

— Что попросить?

— Денег! Без всяких там «буду той, кем захотите»!

Что-то внутри ломается. Скорлупа, за которой бесстрашие, глупое и несдержанное. Безрассудное! Мне бы держать язык за зубами. Но как возможно отказать в себе в таком удовольствии поорать на него?

— Просто попросить? Просто попросить? — второй раз выходит громче и усмехаюсь, глядя в его рассерженное лицо, на котором напряжена каждая мышца. — Понимаете, что говорите? Кто я такая, чтобы просто просить у вас такую крупную сумму? Мы не друзья, не знакомые! Я девушка, попавшая к вам на собеседование и вызвавшая у вас сексуальный интерес и не более того. Разве вы не получили то, что хотели? Я здесь, перед вами. Так чего же вы злитесь? Вы сами предложили мне работу иного характера, или уже забыли?