Первые впечатления глубже всего западают в душу, а Доргейм просто не мог оставить иных чувств, кроме безысходности. Весь этот мрачный остров посреди болот был пропитан подневольным трудом, недовольством, обидой и даже сам воздух – да-да, влажный и тягучий воздух с тяжелыми ароматами вереска и сырости! – вызывал физическое отвращение. Вид Зловещих топей чрезвычайно расстроил юношу; он догадывался, пока, правда, довольно смутно, что вырваться отсюда – затея не из легких. Сперва надлежало разобраться, что к чему, досконально все изучить, и лишь потом продумывать побег, как посоветовал ему Даниел. Ах, ну почему вокруг столько болот! Почему так уныло и протяжно стонут птицы!..

Его тяжкие размышления прервал надзиратель, грубо сунувший ему в руку новую одежду. Темно-зеленые полосатые безразмерные штаны, жилетка с начесом, черная рубаха с длинными рукавами, серые носки и прохудившиеся сапоги из грубой кожи составляли теперь его нехитрый гардероб. Что ж, в этой одежде ему легче будет затеряться в местных краях. Впрочем, он обманывал самого себя. Отсюда не выбраться.

– Пошевеливайся, – приказал надзиратель и подтолкнул его к выходу из землянки. Клипсянина поселили в северные казармы, которые так и назывались – Северный дол. Это было огромное вытянутое помещение на сваях, напоминавшее гигантский корабль, за давностью лет поросший мхом. На каменном фундаменте кто-то коряво вырезал пессимистичную надпись: «Харошиво дна!» Остряк заменил в слове «дня» одну букву, и получилось пожелание, вполне достойное этого мрачного места. Камеры, отделенные прочной решеткой из бамбука, располагались таким образом, чтобы ребята не имели возможности общаться и переговариваться друг с другом. В каждой находилось по шесть человек – в целом, не так уж и много. Когда привели заселять Артура, в камере никого не оказалось. Вероятно, остальные находились на принудительных работах, либо же на каких других малопривлекательных мероприятиях. Надзиратель скупым жестом указал Артуру на его койку и издевательски проговорил:

– Располагайся. Чувствуй себя как дома.

– Непременно. Значит, мне принесут кофе прямо сюда?

Мужчина удивленно покосился на юношу. Он был обладателем большой головы, однако размер черепной коробки, как известно, вовсе не означает наличия в ней соответствующего интеллекта.

– Как это понимать? – тупо переспросил он.

Артур невинно пожал плечами.

– Вы же сказали чувствовать себя как дома. А дома я никогда не ложусь спать на голодный желудок.

Надзиратель какое-то время помолчал, обдумывая услышанное. А затем громогласно расхохотался и ушел, оставив обескураженного заключенного без малейшей надежды на ужин. Артур с заметным отвращением покосился на свою койку – она находилась внизу, почти вровень с землей, над ней – еще одна, от которой так скверно пахло, будто под жидким темно-зеленым матрасом сдохла крыса. На наволочке и простыне зеленела плесень. И зачем только новичков заставляли мыться, когда по прошествии ночи, проведенной в этом жутком бараке, они по запаху будут неотличимы от местных матрасов?

Юноша задумчиво прошелся взад-вперед по своей новой спальне. Решетка из бамбука, довольно прочная – никак не вылезти. По стенам были развешаны еловые ветви, предназначенные, по всей видимости, для освежения воздуха. В углу стоял большой чугунный горшок с гнилостными запахами испражнений, о предназначении которого было не столь сложно догадаться. Из каменного пола вырастали, подобно гигантским серым грибам, три стула и стол, а под ними деловито семенили тараканы. Небольшое круглое оконце оказалось едва прикрытым куском материи непонятного цвета, сквозь него тянуло сыростью. Ах да, еще одна немаловажная деталь: все воздушное пространство вокруг было заполнено изголодавшимися комарами, которые донимали даже в помещении. Одним словом, славное местечко.

Через какое-то время привели еще одного новичка, представившегося Жабой, с которым Артур познакомился в Беру после суда. Его, как выяснилось, тоже решили поселить здесь. Утрата собственного имущества как-то поубавила спесь этого молодого человека, который не далее, как сегодня утром вовсю щеголял тюремными словечками и сыпал остротами, а теперь же выглядел излишне напуганным. С совершенно убитым выражением лица он плюхнулся на койку и отвернулся к стене, всем своим видом показывая, что не намерен ни с кем общаться, даже если болотная вода выйдет из своих берегов. Однако парень поменял решение, когда в камеру заявились остальные заключенные.

Сначала послышался топот ног, позевывания, тихая брань. Их было четверо, один – явно вожак, остальные послушно следовали за ним. Они прошли внутрь, дождались, когда за их спинами захлопнется бамбуковая решетка и щелкнет засов, а затем с жадным любопытством уставились на новичков. По своему дикому и необузданному виду они напоминали изголодавшихся волков – так мало в них читалось человеческого.

Один парень, которого звали Чанг, мрачно осклабился.

– Компания живых мертвецов пополнилась еще двумя? Как это кстати.

Чанг был рослым черноволосым юношей с весьма непривлекательным, желтушного цвета лицом, чем-то смахивающим на морду бульмастифа. Он был циником по жизни, даже еще до колонии, и для него не существовало решительно ничего святого. Он мог запросто наплевать на дружбу и подставить своих товарищей, а все события рассматривал исключительно в черном цвете, но как бы с некоторой насмешкой, ни во что не верил и ничего не ценил. Ему нравилось говорить откровенно, рубить, так сказать, сплеча; он любил выдать какую-нибудь жестокую мысль, непременно чтобы задеть чувства другого.

– Просто новые работники, не стоит драматизировать, – нахмурился самый рослый среди них парень, которого звали Джехар. Это и был вожак. – Кстати, посмотрим, насколько они хороши в деле. Ты, – главный указал рукой на Артура, – отнеси наш горшок с парашей. Не забудь его тщательно вымыть, в противном случае этой ночью мы будем наслаждаться чарующими ароматами. А ты, низкорослик, – кивок в сторону Жабы, – помоги ему. Даю вам десять минут. Время пошло.

С этими словами Джехар взял со своей кровати песочные часы и демонстративно перевернул их, очевидно показывая тем самым, что надо поторопиться. Своевольный клипсянин, впрочем, не двинулся с места. Он внимательно рассматривал вожака. Что-то любопытное было в его внешности, но Артур пока не мог с точностью распознать, что именно его столь заинтересовало. Джехар был высоким, здоровенным малым, с широкими плечами и могучим торсом. На соревнованиях по подтягиванию на ветках и других столичных атлетических мероприятиях он бы наверняка занимал первые места, но здесь, в стенах Доргейма, его внушительная комплекция явно служила иным целям. Вожак был загорелым, черноволосым и напоминал с виду армута, однако глаза его, по прихоти природы, оказались совсем не армутскими, а большими, выпуклыми, прозрачно-голубыми, как колодезная вода.