— Ха! Но Рамон был кабальеро…

— И сеньор Зорро также. Он нам сказал это, и мы верим ему, так как в его голосе звучала правда. Итак, это была дуэль, ваше превосходительство, между дворянами, по всем правилам, и несчастье капитана Рамона, что он оказался менее искусным во владении шпагой. Это понятно. Ваш ответ?

— Я соглашаюсь, — слабо сказал губернатор. — Я прощаю его и еду домой в Сан-Франциско де Азис. Преследования прекратятся в этой местности. Но я ловлю дона Алехандро на слове — он поручился, что здесь не будет предательства, если я исполню то, что сказал.

— Я дал свое слово, — сказал дон Алехандро.

Кабальеро криком выразили свою радость и спешились. Они отстранили солдат от двери, а сержант Гонзалес ворчал в усы, потому что снова награда миновала его.

— Послушайте! Сеньор Зорро! — крикнул один из присутствовавших. — Вы слышали?

— Я слышал, кабальеро!

— Отворите дверь и выйдите к нам свободным человеком.

Прошла минута колебания, а затем почти уже разрушенная дверь раскрылась, и сеньор Зорро вышел с сеньоритой под руку. Он остановился на пороге, снял свое сомбреро и сделал всем низкий поклон.

— Добрый день, кабальеро! — крикнул он. — Сержант, я сожалею, что вы лишились награды, но я позабочусь, чтобы сумма ее была помещена на ваш счет и счета ваших людей у хозяина таверны.

— Клянусь святыми! Он кабальеро! — крикнул Гонзалес.

— Снимите маску! — крикнул губернатор. — Я хочу видеть черты человека, который так дурачил моих кавалеристов, привлек кабальеро под свое знамя и заставал меня пойти на компромисс.

— Я боюсь, что вы разочаруетесь, когда увидите черты моего бедного лица, — ответил сеньор Зорро. — Не ожидаете ли вы, что я похож на сатану? Или, может быть, с другой стороны, вы думаете, что у меня ангельская наружность?

Он усмехнулся, взглянул на сеньориту Лолиту, затем поднял руку и сорвал маску.

Ответом на это движение был целый хор восклицаний, выражавших изумление, взрыв проклятий со стороны двух-трех солдат, крики восторга кабальеро и полугордый, полурадостный возглас одного старого гидальго.

— Дон Диего, мой сын — мой сын!

А человек, стоявший перед ним, внезапно, казалось, опустил плечи, вздохнул и заговорил томным голосом.

— Беспокойные нынче времена! Неужели я никогда не смогу помечтать о музыке и поэзии?

И в то же мгновение дон Диего Вега, «Проклятие Капистрано», был заключен в объятия своего отца.

Все толпою двинулись вперед: кавалеристы, туземцы, кабальеро окружили дона Диего Вега и сеньориту, которая опиралась на его руку и смотрела на него блестевшими от счастья глазами.

— Объясните! Объясните! — кричали они.

— Это началось десять лет тому назад, когда я был пятнадцатилетним юношей, — сказал он. — Я слышал рассказы о преследованиях. Я видел, как мучили и грабили моих друзей. Я видел, как солдаты били моего друга, старого туземца. Тогда я решил сыграть эту игру. Я знал, что будет трудная игра. Я притворился, что мало интересуюсь жизнью, так, чтобы никогда имя мое не могло быть сопоставлено с именем разбойника, в которого я решил превратиться. Тайно упражнялся я в верховой езде и учился владеть оружием.

— Клянусь святыми, он это делал! — проворчал сержант Гонзалес.

— Одна половина меня самого была медлительным доном Диего, которого вы все знали, а другая — «Проклятие Капистрано», которым я надеялся когда-нибудь стать. Наконец наступило время, и работа моя началась. Это трудно объяснить, сеньоры, но в тот момент, когда я надевал плащ и маску, часть дона Диего отпадала от меня. Тело мое выпрямлялось; казалось, новая кровь текла в моих жилах, голос становился сильным и твердым, огонь загорался во мне. Когда же я снимал плащ и маску, я снова становился безжизненным доном Диего. Разве это не странно? Я подружился с громадным сержантом Гонзалесом и не без причины.

— Ха! Я догадываюсь о ней, кабальеро! — воскликнул Гонзалес. — Вас всегда утомляло, когда упоминалось имя сеньора Зорро, и вы не желали слушать о насилии и кровопролитии, но зато вы всегда расспрашивали маня, в каком направлении поеду я с моими кавалеристами — сами же ехали в другом направлении и вершили ваше проклятое дело.

— Вы превосходный отгадчик, — сказал дон Диего, смеясь, как и все вокруг него. — Я даже скрестил с вами шпагу, так что вы и не догадались, кто был сеньором Зорро. Помните ли вы дождливую ночь в таверне? Я слышал вашу похвальбу, вышел, надел плащ и маску, вернулся, бился с вами, убежал, снял маску и плащ и снова возвратился пошутить с вами.

— Ха!

— Я посетил гациенду Пулидо в качестве дона Диего, а через короткое время вернулся, как сеньор Зорро, и имел тогда разговор с сеньоритой, которая находится здесь. Вы почти что поймали меня в ту ночь у брата Филиппа — я подразумеваю, в первую ночь.

— Ха! Вы сказали мне тогда, что не видели сеньора Зорро.

— Я и не видал его! Братья не имеют зеркал, считая, что это предрасполагает к тщеславию. Остальное, конечно, было нетрудно. Вы легко поймете, каким образом я очутился в своем собственном городском доме в виде сеньора Зорро, когда комендант оскорбил сеньориту и сеньорита должна простить мне этот обман. Я посватался за нее, как дон Диего, и она отвергла меня. Тогда я попытался сделать это же, как сеньор Зорро, и она полюбила меня. Может быть, в этом также был своего рода метод. Она отказалась от богатства дона Диего Вега ради человека, которого полюбила, хотя и знала, что он отвержен обществом и находится вне закона. Она показала мне свое истинное сердце, и я в восторге от этого. Ваше превосходительство, эта сеньорита будет моей женой, и я полагаю, что вы дважды подумаете, прежде чем причинить впредь какие-либо неприятности ее семье.