— Вы закончили излагать свою аргументацию суду? — осведомился Мейсон.

— Я лишь хотел показать суду, что не могу защищать такое поведение свидетеля. Зная, что вы его сейчас прямо на клочки разорвете, может быть, предположите, что он собирался заняться шантажом и все такое прочее, я все же не собираюсь его прикрывать. Я предоставляю этого свидетеля вам для перекрестного допроса.

Мейсон демонстративно зевнул, затем прикрыл зевок ладонью.

— Отличная речь. Думаю, теперь вы чувствуете себя лучше. У меня нет вопросов к свидетелю.

— Что? — не веря своим ушам, воскликнул Иве.

Мейсон лишь улыбнулся.

Дарвин Хейл, окружной судья, уставился на Мейсона, словно на человека, внезапно лишившегося рассудка.

— Никаких вопросов?

— Никаких.

— Совсем никаких?

— Совсем.

Судья Норвуд сказал:

— У нас все, мистер Баррис. Можете покинуть свидетельское место.

Дарвин Хейл, казалось, был совершенно сбит с толку. Он быстро посоветовался шепотом со специальным обвинителем и сказал:

— Мне очень жаль, ваша честь, с учетом обстоятельств мы предполагали, что перекрестный допрос этого свидетеля займет значительную часть вечернего заседания. Я…

— Вы готовы продолжать заседание? — спросил Мейсон.

— Я хотел бы просить о десятиминутном перерыве, ваша честь.

— Хорошо, — сказал судья Норвуд. — Думаю, это резонная просьба. Объявляю перерыв на десять минут.

Когда судья Норвуд покинул свое место, Мейсон почувствовал дрожащие пальцы Белл Эдриан на своей руке.

— Мистер Мейсон, — прошептала она, — что же вы должны обо мне думать?!

— Я думаю, что вы сошли с ума, — сказал Мейсон отрывисто. — Любой, кто нанимает адвоката и заставляет его строить защиту на фальшивой версии, поступает как безумец… Вы знали, что Сэм Баррис вас видел?

— Да, он мне сказал.

— Когда пришел к вам в воскресенье утром?

— Да.

— Он пытался вас шантажировать?

— Что вы имеете в виду?

— Он хотел получить деньги за свое молчание?

— Боже мой, да нет! Он сказал, что хотел бы быть нам хорошим соседом.

— Может быть, так оно и есть. С другой стороны, он мог прийти и потребовать денег позже, когда вы предстали бы перед судом присяжных. Вы глупо поступили, что позволили завлечь себя в такую ловушку.

— Что же теперь будет? — спросила она.

— Теперь у нас один шанс из тысячи… Хоть сейчас-то будьте по крайней мере откровенны. Рассказывайте, что вы сделали.

— Я не знала, что Карлотта была дома. Я заглянула в гараж. Он был пуст, потому я и решила, что она все еще в доме Кашинга. Я пошла на кухню и выглянула оттуда из окна на дом Кашинга. Свет там был включен, а потом я услышала женский крик. Это был крик ужаса, и я подумала о Карлотте.

— И вы оделись и пошли туда?

— Я буквально набросила на себя одежду и выскочила из дому.

— И что вы там обнаружили?

— Я вошла в дом и увидела мертвого Артура Кашинга. Я увидела на полу сломанную пудреницу Карлотты и… В общем, я поступила так, как поступила бы любая мать. Я подняла ее и спрятала в карман, потом осмотрела все кругом, нет ли других улик.

— Такие улики были?

— Не знаю. Я хотела быть полностью уверенной. Протерла места, где могли быть отпечатки пальцев. Помыла три стакана и поставила их на полку. Я стерла отпечатки пальцев с бутылки и даже протерла платком дверные ручки.

Мейсон прорычал:

— В своем стремлении помочь Карлотте вы уничтожили все улики, которые могли ее оправдать!

Миссис Эдриан беспомощно кивнула, и, увидев этот кивок, Мейсон спросил:

— Вы действительно думаете, что его убила Карлотта?

— Нет. Какое-то время я так думала. Не знаю… Она думает, что это я убила.

— Скажите честно, вы ходили к автомобилю Карлотты?

— Мистер Мейсон, даю слово, что нет.

— Хорошо, если вы действительно говорите правду, то…

— Я торжественно заверяю, мистер Мейсон, что говорю сейчас чистую правду. Я не лгала бы вам, если бы не хотела спасти Карлотту. Я пыталась прикрыть ее, насколько это было возможно. И конечно, это мое поведение дало обратный результат. Теперь она запуталась.

— Это вы запутались, — сказал Мейсон. — Ладно, сидите спокойно. Мы сделаем все, что возможно.

Глава 18

Заседание возобновилось. Дарвин Хейл, очевидно тщательно разработав какую-то стратегию, заявил: