— Оставайтесь там, где вы есть. Буду через три минуты.

Бросив трубку, Мейсон схватил шляпу и сказал Делле Стрит и Полу Дрейку:

— Ждите здесь. Может быть, я позвоню.

Он выскочил из комнаты и, пренебрегая старым лифтом, спустился прыжками через две ступеньки, пролетел через вестибюль, пересек улицу и узнал, что офис Генри Лэнсинга расположен на втором этаже.

Мейсон поднялся, нашел дверь с табличкой «Вход» и вошел.

Слегка взволнованная секретарша сказала:

— Мистер Мейсон? Вообще-то, мистер Лэнсинг сейчас занят, но…

— Скажите мистеру Лэнсингу, что я здесь и готов убедить его, что его клйентка замешана в убийстве по макушку. Я даю вам десять секунд, чтобы решить, хочет он услышать это сейчас или завтра утром в суде. Если он предпочитает второе, то я расскажу, как пришел к нему, чтобы поделиться своими мыслями и показать, что его клиентка замешана в убийстве, но он не хотел слушать.

Если после этого он попытается привлечь меня за злоупотребление судебным процессом, я с ним хорошенько разделаюсь.

А сейчас идите, скажите ему об этом и посмотрите, как он отреагирует. Если он медленно соображает и ему нужно время, чтобы вникнуть, то я дам ему тридцать секунд. Идите, скажите ему.

Секретарша была в нерешительности.

— Мистер Лэнсинг просил меня объяснить вам, что он очень занят.

— Вы уже объяснили. Я просил вас кое-что ему передать. Вы идете?

Не говоря ни слова, она тихо проскользнула во внутреннее помещение.

Ровно через тридцать секунд она вернулась в сопровождении высокого, мертвенно-бледного мужчины пятидесяти с небольшим лет. У него были высокие скулы, лысая голова, длинная шея, выцветшие голубые глаза, тонкие губы. Вид он имел похоронно-торжественный.

— Как поживаете, мистер Мейсон? Кажется, я должен лично вам объяснить, что, как адвокат Мэрион Ките, я сказал вам все, что я…

Мейсон повысил голос:

— Я здесь, чтобы объяснить: я хочу, чтобы Мэрион Ките дала показания. Вы ничего не должны делать, только слушать. Когда увидите ее, то спросите, сколько она заплатила информатору за то, чтобы тот позвонил и сообщил, что Карлотта Эдриан ужинает вдвоем с Артуром Кашингом. Спросите, где она была в ночь убийства, около половины третьего.

— Это личное дело моей клиентки. Она не обязана этим ни с кем делиться.

— Ладно, — сказал Мейсон, снова повышая голос. — Я дал ей шанс. Я хотел бы выслушать ее объяснения и избавить от многих хлопот, если она будет откровенной. Возможно, я мог бы и не вызывать ее в суд. Если она…

Дверь офиса Лэнсинга распахнулась. На пороге с побелевшим лицом стояла Мэрион Ките.

— Мистер Мейсон, если вы позволите мне объяснить…

— Вернитесь в кабинет, — приказал Лэнсинг, не поворачивая головы.

— Я хочу объяснить мистеру Мейсону. Если он выяснил, что я…

— Он блефует, — сказал Лэцсинг. — Вернитесь в кабинет.

Мейсон усмехнулся.

— Я не буду говорить с вашей клиенткой, Лэнсинг. Это было бы неэтично с профессиональной точки зрения. Я буду говорить с вами. Если ваша клиентка хочет выложить все это со свидетельского места, чтобы все попало в газеты, это ее право. Если вы хотите поговорить об этом сейчас, вы можете…

— Я пытался объяснить вам, мистер Мейсон, что мое заявление вам было полным, продуманным и окончательным. Попрошу вас выйти.

— Спасибо, вы медленно соображаете. Наверное, вам целая ночь понадобится, чтобы понять, что я вытащил все зубцы из вашей ловушки. Я пытался объяснить, почему я послал повестку Мэрион Ките, а вы не слушали; я предложил вам шанс, чтобы ей не являться в суд, а вы отказались слушать и предложили мне уйти. Расскажите об этом своему другу окружному судье.

Повернувшись на каблуках, Мейсон вышел из офиса, оставив там ошарашенного адвоката и его напуганную, разозленную клиентку.

Вернувшись в отель, он увидел, что Дрейк и Делла Стрит ждут его с плохо скрываемым беспокойством.

— Ну как, Перри?

— Это был мой лучший блеф. Когда я звонил, я знал, что она должна быть в офисе. Если бы соображал побыстрее, он бы ее выставил до моего прихода. Но он тугодум, и он этого не сделал. Я передал все через секретаршу в расчете, что это заставит Мэрион Ките настаивать на беседе со мной. На нее это подействовало, на него — нет. У этого парня мозги работают в одном направлении. Если он ставит перед собой цель, то о другом уже не может думать.

— Это плохо для тебя? — спросил Дрейк.