— Расскажите нам все подробно, — попросил Мейсон.

— Когда я постучала, — начала Мэри, — эта женщина подошла к двери и приоткрыла ее на щелочку. Дверь была на цепочке. Я сказала, что хотела бы войти и поговорить с ней. Я сказала, что мне не нужно ничего, кроме правды, что я взываю к ее сердцу и хочу…

— Что сказали вы, значения не имеет, — перебил Мейсон. — Что сказала она, что она сделала?

— Она сказала: «У меня нет больше сил выносить эту травлю. Стойте, и я покажу вам, до чего вы меня довели!» На какое-то время она покинула меня, но скоро вернулась с коричневым пузырьком. Она сложила левую ладонь лодочкой и высыпала в нее из пузырька горку таблеток. Боже, их было, наверное, штук двадцать или тридцать! Потом она закинула всю горсть в рот и принялась хрустеть ими. Никогда не забуду вид этой женщины, этот безумный, дикий взгляд ее глаз, эти раздутые таблетками щеки, их хруст на ее зубах и губы в белом налете порошка. А потом она убежала прочь, вернулась со стаканом воды и стала глотать их, давясь и пытаясь произнести что-то вроде: «Смотри, до чего вы меня довели», но слова выходили очень неразборчиво.

— И тогда вы побежали вниз и позвонили Дрейку? — спросил Мейсон.

— Да. Я не знала, что еще можно сделать. Я была в шоке. Мистер Дрейк успокоил меня и сказал, что обо всем позаботится, что мне лучше вернуться назад к мисс Стрит и что если станет известно, будто я довела девушку до самоубийства, то это может иметь неблагоприятные последствия, и такая шумиха нежелательным образом отразится на деле дяди Альберта.

Мейсон кивнул.

— И как я теперь поняла, «скорая» приехала, забрала ее, и затем она просто исчезла, — сказала Мэри.

— Нам не удалось пока выяснить, в какую больницу ее доставили.

— А что это за сообщение в вечерней газете о предъявлении дяде Альберту обвинения в убийстве?

— Это одни слова, — отмахнулся Мейсон.

— Там говорится, хотя имя дядя открыто и не названо, будто свидетельница по делу об убийстве Дафны Хоуэлл дала на опознании утвердительный ответ и что человек, которого она опознала, в настоящее время является обвиняемым на процессе, проходящем под председательством судьи Игана, что приговор ему будет вынесен в понедельник и что власти решили дождаться окончания этого разбирательства, прежде чем выдвигать против него новое обвинение.

Мейсон кивнул.

— Будь я плаксой, — сказала Мэри Броган, — я бы сейчас залила вам слезами весь стол. Но я буду драться! Я же знаю, что за всю свою жизнь дядя Альберт никого не ограбил, и совершенно уверена, что он никогда даже не помышлял об убийстве. Да он мухи не обидит! Эти обвинения — самая отвратительная, гадкая, глупая ложь, которую я когда-либо слышала!

— Говорите, говорите, Мэри. Вам необходимо высказать все, что у вас на душе.

— Дело не в том, что у меня на душе, а в той ответственности, которая лежит на ваших плечах, мистер Мейсон. Я… я раньше никогда и не подозревала, как много зависит от адвоката. Кажется, я сейчас все-таки заплачу.

Она сощурила глаза, достала из сумочки носовой платочек и произнесла:

— Нет, как бы не так! Я буду драться.

— Так-то оно лучше, — проговорил Мейсон.

— Но нам же нечем сражаться, у нас нет оружия. Присяжные прочтут заметку в газете и решат, что дядя Альберт — закоренелый убийца… Почему присяжных не изолировали? Они ведь не должны читать газет.

— Подразумевается, что они воздерживаются от чтения местной прессы, в частности от чтения уголовной хроники.

— Ха! — воскликнула девушка. — Да если бы я была присяжным заседателем, то, увидев в газете что-либо относящееся к делу, уж конечно, прочла бы, и, думаю, любой другой поступил бы в такой ситуации точно так же.

— В понедельник я попытаюсь добиться признания дальнейшего разбирательства незаконным ввиду преждевременно допущенной огласки, — сказал Мейсон.

— И судья пойдет на это?

— Только не судья Иган. Он выговорит обвинению за утечку информации и потом скажет, что присяжные были проинструктированы не читать уголовной хроники, и дальше этого не двинется.

— Итак, в нашем распоряжении чуть больше суток. Можем мы предпринять хоть что-нибудь?

Мейсон кивнул:

— Я подозреваю, что существуют две девушки по фамилии Кейлор, вероятно сестры. Я сомневаюсь, что та Кейлор, с которой я разговаривал вчера вечером, и та, что исчезла из юридической библиотеки, — одно лицо. Очевидно, девушки обладают большим внешним сходством, достаточно сильным, чтобы сбить с толку детектива, пытающегося отыскать одну из них по фотографии.

— А есть способ проверить ваше предположение?

— Я предложил Полу Дрейку один вариант, — произнес Мейсон, — но Пол сказал, что он слишком рискован. Для выполнения задачи потребуется женщина. Крутящийся возле квартиры Кейлор мужчина слишком обратит на себя внимание соседей, а находчивая женщина сможет заявить, что она двоюродная сестра или сиделка Петти и что сама Петти сейчас в больнице и прислала ее забрать кое-какую одежду и вещи. Она смогла бы обследовать комнаты и снять попавшиеся отпечатки пальцев.

— А что мешает поручить это мне? — спросила Мэри.

Мейсон посмотрел на нее и медленно произнес:

— Вообще-то ничто.

— Ну так за чем же дело стало?

Мейсон снял трубку и набрал номер телефона Дрейка.

— Зайди ко мне в кабинет, Пол. И захвати набор для снятия отпечатков пальцев, — попросил он.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Дрейк.

— Тебе лучше оставаться в счастливом неведении. Надеюсь, ты ничего не имеешь против обучения одной особы технике снятия скрытых отпечатков пальцев?