С учетом анализа ситуации Прокуратура СССР считала целесообразным изменение порядка продления сроков следствия и содержания под стражей арестованных по делам органов ОГПУ и предоставление права разрешать эти вопросы прокуратуре. Началось усиление работы прокуроров по надзору за органами ОГПУ и установление должностей специального прокурора по надзору за оперсекторами ОГПУ в каждом таком секторе.

В директивном письме заместителя Прокурора СССР от 21 июня 1934 г. № 11.57.80, направленном прокурорам союзных республик по результатам состоявшегося двумя месяцами ранее Всесоюзного совещания судебно-прокурорских работников [25] , отмечался целый ряд «дефектов предварительного производства по уголовным делам». Бороться требовалось со следующим: чрезмерной длительностью расследования и содержания обвиняемых под стражей; игнорированием требований УПК о необходимости предъявления обвиняемым законченных следствием дел; составлением обвинительных заключений без изложения установленных обстоятельств преступлений и анализа собранных материалов, уличающих и оправдывающих обвиняемых, но с приведением общих рассуждений о политике советской власти, хозяйственных достижениях, борьбе классов и т. п.

Обращалось внимание и на нередкое привлечение граждан к уголовной ответственности «по весьма шатким основаниям», что «вызывает бесполезную трату времени и государственных средств, отрывает от работы граждан и создает для них ненужные стеснения, часто загромождает суд делами, не имеющими никакого значения, что в конечном итоге дискредитирует работу суда». В целях устранения подобных явлений предлагалось установить правило, что возбуждение уголовного дела и начало расследования могли бы иметь место лишь по мотивированному постановлению следственного органа, утвержденному прокурором.

Многие же органы НКВД (пришедшие на смену ОГПУ) не проявили желания руководствоваться данным правилом, ссылаясь на отсутствие подобных указаний по линии их ведомства. В связи с этим прокурор Средне-Волжского края в письме от 4 сентября 1934 г. [26] предложил Прокурору СССР поставить вопрос перед НКВД СССР об издании соответствующей директивы о порядке возбуждения уголовного преследования, а в дальнейшем такого рода директивы рассылать за подписями руководителей обоих ведомств.

Проблемы, возникавшие при расследовании дел, применении арестов и содержании лиц под стражей, постоянно находились в поле зрения органов прокуратуры.

Распоряжением по Прокуратуре СССР от 5 января 1935 г. № 10/36/0139, носившей секретный характер [27] , все прокуроры были предупреждены, что за малейшие нарушения Инструкции ЦК ВКП(б), СНК СССР 1933 г. по упорядочению арестов «будут безоговорочно привлечены к судебной ответственности как лица, непосредственно допустившие нарушения, так и наблюдающие прокуроры».

Секретным Постановлением СНК СССР, ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 г. № 213 «О порядке производства арестов» [28] устанавливалось, что впредь аресты по всем без исключения делам органы НКВД могли производить лишь с согласия соответствующего прокурора.

Разрешения на аресты в районе давались районным прокурором; в автономных республиках – прокурорами этих республик; в краях (областях) – краевыми (областными) прокурорами; по делам о преступлениях на железнодорожном и водном транспорте – участковыми прокурорами, дорожными прокурорами бассейнов по принадлежности; по делам, подсудным военным трибуналам, – прокурорами военных округов; на аресты, производимые НКВД союзных республик, – прокурорами этих республик, а непосредственно НКВД СССР – Прокурором Союза.

В случае необходимости произвести арест на месте преступления уполномоченные на это по закону должностные лица из НКВД обязывались о произведенном аресте немедленно сообщить соответствующему прокурору для получения подтверждения.

Дополнительные требования предъявлялись к арестам отдельных категорий лиц. Разрешения на аресты давались лишь по получении органами прокуратуры и НКВД согласия:

– председателя ЦИК СССР или председателей ЦИКов союзных республик по принадлежности в отношении членов ЦИК СССР и ЦИКов союзных республик;

– соответствующих народных комиссаров в отношении руководящих работников наркоматов Союза и союзных республик и приравненных к ним центральных учреждений (начальников управлений и заведующих отделами, управляющих трестами и их заместителей, директоров и заместителей директоров промышленных предприятий, совхозов и т. п.), а также состоявших на службе в различных учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, руководителей учебных и научно-исследовательских учреждений;

– секретарей районных, краевых, областных комитетов ВКП(б), ЦК нацкомпартий по принадлежности в отношении членов и кандидатов ВКП(б);

– председателя Комиссии партийного контроля в отношении коммунистов, занимавших руководящие должности в наркоматах Союза и приравненных к ним центральных учреждениях.

– Наркома обороны в отношении военнослужащих высшего и среднего комсостава РККА.

Конституция СССР 1936 г. [29] и Конституция РСФСР 1937 г. [30] придали конституционный статус прокуратуре и закрепили за ней высший надзор за точным исполнением законов всеми народными комиссариатами и подведомственными им учреждениями, отдельными должностными лицами и гражданами. Таким образом, высший надзор за точным исполнением законов на территории РСФСР осуществлялся как Прокурором СССР непосредственно, так и через Прокурора РСФСР. Устанавливалось, что органы прокуратуры осуществляли свои функции, независимо от каких бы то ни было местных органов, подчиняясь только Прокурору СССР.