Впервые за семь лет она снова чувствовала свою никчемность, бессилие, боль от невозможности ничего изменить, необходимости подчиняться кому-то ради сохранения жизни (своей тоже, но главное – сына, за свою бы больше не пошла на такое). И это всё будило в ней не просто злость, а ненависть ко всему этому жестокому миру, к этим бесчувственным драконам. Хотелось растерзать каждого, уничтожить, размазать, убивать медленно, глядя, как они будут мучиться…

– Какой оборот, глупая, – зло осклабился один из нелюдей, подстегивая её чувства, – ему и шести-то по виду нет, кто ж в таком возрасте оборачивается.

И тут же вопль его подельника возвестил о том, что маленький дракончик подпалил ему усы и поджег одежду. В это время один из их стражников из последних сил поднялся, пытаясь тоже совершить оборот. Но его пронзила вражеская стрела и захлебываясь кровью, он упал на землю.

– Это же невозможно!

– Что это за ребенок такой?!

– Стреляйте в него из лука!

– У нас стрелы на боевую форму дракона не рассчитаны!

– Стреляй какими есть, он молодой ещё, броня не крепкая.

– Мечом попробуй достать!

– Улетай, Аман! Улетай, умоляю!

Но она совсем не молила, голос по привычке прозвучал уверенно и жестко, как приказ. Внутри разрасталась тьма.

Нестройный хор голосов, неразбериха, несогласованные действия вражеских воинов и попытки достать дракончика из любого имеющегося оружия – все закружилось в один бестолковый вихрь. Кто-то приставил нож к её горлу, чиркнув лезвием по золотому украшению и кривясь от близкого расположения клейма позора, угрожая убить, если Аман не вернется в прежний облик. Эммили же так и требовала улетать, хоть по её шее и текла уже струйка крови.

Все это продолжалось до тех пор, пока один из воинов не решил тоже обернуться и достать вертлявового детеныша черного дракона в воздухе.

Огромная туша серого грузного дракона закружила над их группой, взмахами крыльев взметая целый столп пыли, сбивая с ног людей и драконов с некрепкой комплекцией. Тот, что держал Эммилию, даже выпустил её из рук, здраво рассудив, что никуда она не денется.

– Сейчас разберемся с твоим грязным отпрыском, и вернемся к тебе, не переживай, – заверил её мерзавец, противно ухмыляясь.

– Вы тоже это чувствуете? Силен детеныш драконьей подстилки.

Энергетический импульс вокруг действительно становился все ощутимее, но не достаточно, чтобы обезвредить сильных воинов. Когда зубы серого дракона клацнули у кончика крыла сына, Эммили закричала, получив пинок сначала в спину, а потом в живот.

Аман, заметив избиение матери, спикировал вниз. А дальше все произошло в доли секунды. Тьма внутри, желание мести и возмездия «драконьей подстилки» разрослось до такого размера, что уже не умещалось внутри.

Поняв, что сейчас их обоих, а главное – сына, убьют, Эммили закрыла глаза и огромным усилием своей ненависти попыталась сдвинуть ту задвижку в себе, что прежде так легко открылась для короля, заставляя себя почувствовать поток чистой энергии вокруг. Её окутал силовой смерч.

Фоном зазвучали голоса: Что происходит? Она что-то делает! Прикончите её! Что это?!

Энергия заполняла её снова, как много лет назад, только тогда всё происходило просто и само собой. И тогда сила была светлой и чистой. Теперь же… Теперь же ей приходилось управлять процессом, рожденным собственной агрессией, о котором она не знала ровным счетом ничего.

Усилием воли продолжая держать себя открытой для потока энергии, расширяя его на сколько получалось, она мысленно направила всё без остатка в сторону, где слышались хлопки маленьких кожистых крыльев, желая увеличить силу Амана до максимально возможных размеров. И в этот же миг кожу опалило жаром, а виски сдавило мощным энергетическим выбросом энергии. Визг и запах паленого мяса окутали её, и Эммили потеряла сознание.

Пришла в себя от того, что маленькие ладошки гладили её по лицу, а обнаженное тело укрывали порванной детской одеждой.

– Аман!

Она порывисто прижала его к себе. Ребенок выглядел как обычно, ни единой царапины. И в глазах – лишь отголоски беспокойства. Она даже трогал её не пытаясь привести в себя, а будто точно знал, что все в порядке – просто жалел.

Она огляделась и пришла в ужас от отрывшейся картины.

В отдалении от кареты, там, куда их притащили чужие воины, кругом лежали мертвые тела. Кто-то, кто лежал ближе к ней, сгорел заживо, судя по выражению муки на сгоревших лицах, у кого-то чуть дальше, скорее всего от выплеска силы Амана, вылезли из орбит глаза и были разможжены черепа. Туша серого дракона валялась неподалеку. На самой Эммилии тоже сгорела почти вся одежда, немного были опалены волосы и брови. Но на теле – ни ожога. Голова немного кружилась.