И тут в памяти всплыли слова: «Дом, когда-то радовавший взгляд тёмно-зелёными стенами и белоснежными наличниками, постепенно приходил в упадок, старел и потому совершенно не удивительно, что со временем именно его облюбовали в качестве приюта враждебные человеку сущности. Они устроили себе лежбища в уютном сыром погребе, где когда-то стояли банки с вареньем и кадушки с квашеной капустой, и на чердаке посреди пустых картонных коробок, валяющихся здесь с незапамятных времён…»

Я медленно перевёл взгляд на дом и почувствовал, как сердце замерло, а потом провалилось куда-то вниз. Это же строки из того самого рассказа, с которого я начался как автор. Он принёс мне первую известность и первые деньги. Я до сих пор прекрасно помню, как слова словно сами ложились на экран новенького ноутбука, как будто кто-то опытный, умеющий сплетать отдельные фразы в изящную паутину текста, нашёптывал их мне.

Обмирая от предвкушения, в которое вплетались пряные нотки тщательно скрываемого страха, я снял старую, давно проржавевшую проволочную петлю, накинутую на ближайший заборный столбик и на калитку. Расшатанная деревянная дверца с каким-то киношным зловещим скрипом качнулась в сторону и чуть не отвалилась, когда я попытался хоть как-то её закрепить.

К крыльцу пришлось идти прямо по высокой траве, так как за участком уже давно никто не ухаживал. Я попытался вспомнить, было ли в моём рассказе какое-нибудь описание двора или сада, но мысли разбегались, как перепуганные тараканы при внезапно вспыхнувшем свете. Добравшись до крыльца, я поднялся по расшатанным ступенькам и ногой сдвинул полуистлевший, а когда-то яркий и весёлый лоскутный коврик. Под ним, как я и предполагал, обнаружился ключ от входной двери: дед, когда уходил в огород, в лес или на пасеку, всегда оставлял его именно здесь. Видимо, перед тем, как уехать в больницу, он по привычке положил его сюда. Откуда деду было знать, что обратно он уже не вернётся…

То, что ключ нашёлся именно там, где я и думал, рассеяло мистический флёр. Скорее всего, я просто забыл или даже не знал, что дом перекрасили, и совпадение с моим рассказом – это всего лишь забавная случайность.

– Не надо искать проблемы там, где их нет, – зачем-то вслух проговорил я, вставляя ключ в замок и с трудом поворачивая его.

В маленьком тёмном коридорчике пахло пустотой, затхлостью и кошками. Протянув руку, я нашарил выключатель, который был на своём привычном месте, и нажал кнопку. Естественно, свет и не подумал включиться: за десять лет, которые прошли после смерти деда, электричество давным-давно отключили или за неуплату, или просто из-за того, что в доме никто не жил.

И с чего я вообще решил, что смогу спокойно существовать в этом заброшенном деревенском домишке? Я, человек до мозга костей городской!? Откуда такая странная самоуверенность?

Хорошо, конечно, что сейчас на улице лето, но без электричества я тут долго не протяну, не говоря уже о невозможности работать. А ведь ехал-то я в первую очередь за вдохновением, за новой сногсшибательной идеей. Надолго батареи ноута не хватит, это понятно, значит, надо попробовать выяснить, как можно максимально быстро восстановить подачу электричества. Наверняка кто-то из соседей в курсе, как и где это можно сделать. Не край земли всё-таки, цивилизация неподалёку.

Успокоенный этой мыслью, я сложил вещи на жалобно скрипнувший диван и вышел на улицу. Нужно отыскать сведущего в вопросах электричества аборигена и договориться насчёт подключения. Ну или хотя бы получить информацию, куда и к кому обращаться.

До конца светового дня было ещё достаточно далеко, следовательно, при определённом везении вопрос можно было бы попытаться решить прямо сегодня. Деньги у меня были, и на карте, и наличкой, так что по этому поводу я не переживал совершенно.

Деревенская улица была пустынна, но это меня не сильно удивило: как правило, в таких местах остались только старики или те, кого принято называть асоциальным элементом, ну а по-простому – алкаши и бомжи, которым просто некуда больше податься. Бабки в это время, скорее всего, смотрят очередное ток-шоу, сопереживая неискренне страдающим героям, а до вечернего полива – интересно, из каких глубин памяти выплыли эти слова? – было ещё часа три.

Я неторопливо прошёлся по улице, чувствуя, как в сердце зарождается беспокойство при виде пустых домов, смотрящих на меня покосившимися и давно лишёнными стёкол окнами. Чем дальше я отходил от дедовского дома, тем тревожнее становилось у меня на сердце. Создавалось впечатление, что деревня полностью вымерла, и из живых людей здесь только я и есть. Это было бы очень некстати, так как где находится ближайший населённый пункт, я не имел ни малейшего представления. В детстве меня это не интересовало, а потом и подавно. Понятно, что можно посмотреть по карте в ноуте или на телефоне, но всё же хотелось бы найти кого-нибудь из местных.

Пустую улицу пересекла другая точно такая же, и на ней тоже не было заметно ни малейшего признака того, что деревня обитаема. Разве что дома вокруг перекрёстка были чуть менее заброшенными. Некоторые даже могли похвастаться целыми стёклами и не оторванными ставнями. Более жилыми от этого они, правда, не выглядели, но я старательно всматривался в темноту окон в надежде заметить хоть какие-то признаки жизни.

Только когда в нескольких метрах передо мной выросла стена леса, я сообразил, что прошёл деревню насквозь, так и заметив ни одного обитателя. И тут же в памяти всплыло: «Вокруг деревни мрачной стеной возвышался вековой лес…» Я помнил, как бился над этой фразой, стараясь избежать банальности звучания, как перебирал эпитеты, сравнения, но в итоге остановился на этом традиционном варианте. И тут же ледяной змейкой скользнула мысль: а был ли вокруг дедовой деревни лес? Какой-то точно был, потому как местные туда за грибами и брусникой ходили, это я отчётливо помню, но почему-то мне казалось, что он не стоял вплотную к последнему дому. Я ещё ворчал, что никому не нужны грибы, если за ними надо тащиться за несколько километров.

Тогда, как говорится, «внимание: вопрос». Откуда здесь взялся этот густой ельник? Не мог же он вырасти за десять лет? Или мог? Да ну, нет, конечно, за такое время максимум – это невысокие сосны и берёзки, а елям, на которые я сейчас смотрел, было лет по сто, наверное.

Так, спокойно, без паники… Это точно был дом деда, данный факт не вызывал ни малейших сомнений: всё было так, ключ на месте, мебель вся привычная и на своих местах. Но почему всё остальное такое чужое и знакомое одновременно?