– Да свершится воля Господня.

Женщины расположились среди пакетов и мешков, загромождавших и без того тесную лодку. Онорина запустила мотор, взялась за румпель и ловко повела суденышко между скалами и рифами, торчавшими из воды.

Вероника сидела у правого борта на ящике, лицом к Онорине, и улыбалась. Улыбка ее была еще беспокойная, нерешительная, слабая, точно первый луч солнца, пытающийся пробиться сквозь последние грозовые тучи, но все же счастливая.

Да, именно счастьем светилось ее прекрасное лицо, отмеченное печатью благородства и того своеобразного целомудрия, которое делает иных женщин, перенесших невероятные страдания или сохранившихся благодаря любви, серьезными и лишенными какого бы то ни было женского кокетства.

Ее черные с легкой проседью на висках волосы были собраны в большой узел низко на затылке. У нее была матовая кожа южанки и большие, очень светлые голубые глаза, однотонные, как бледное зимнее небо. Она была хорошо сложена, статна, с высокой грудью.

Ее музыкальный, глубокий голос стал летящим и радостным, когда она заговорила об отыскавшемся сыне. А ни о чем другом она говорить не желала. Напрасно бретонка, пытаясь вернуться к мучившим ее загадкам, размышляла вслух:

– Понимаете, есть две вещи, которым я не могу найти объяснения. Кто оставил этот след, по которому вы добрались из Фауэта точно к тому месту, где я всегда причаливаю? Это заставляет думать, что кто-то из Фауэта побывал на острове Сарек. И с другой стороны, Магеннок покинул остров? Добровольно? Или оттуда забрали его труп? Если так, то каким образом это было сделано?

– Да стоит ли об этом думать? – возражала Вероника.

– Конечно стоит! Сами рассудите: на острове есть лишь моя лодка, на которой я каждые две недели отправляюсь за покупками в Бег-Мейль или Пон-л’Аббе, да две рыбачьих, на которых хозяева ходят выше по берегу до Одьерна, где обычно продают улов. Так как же мог Магеннок попасть на материк? Кроме того, быть может, он покончил с собой? Тогда почему его труп исчез?

Но Вероника упорствовала:

– Умоляю вас, сейчас это не важно. Все выяснится. Давайте побеседуем о Франсуа. Значит, говорите, он появился на Сареке?..

Наконец Онорина уступила просьбам молодой женщины:

– Он появился на Сареке через несколько дней после того, как его у вас похитили. Его принес бедняга Магеннок. Господин д’Эржемон научил Магеннока сказать, что какая-то неизвестная дама отдала ему дитя… затем старик вручил его своей дочери, чтобы та его кормила. Она потом умерла. Меня в то время еще не было на острове: я десять лет служила у одних парижан. Когда я вернулась, это был уже бойкий мальчонка, бегавший по пескам и скалам. Тогда я и поступила в услужение к вашему отцу, обосновавшемуся на Сареке. Когда дочь Магеннока умерла, мы взяли ребенка к себе.

– Но как его звали?

– Франсуа – просто Франсуа. Господин д’Эржемон велел называть себя «господин Антуан». Мальчишка называет его дедушкой.

– А какого он нрава? – с известным беспокойством осведомилась Вероника.

– Ну, в этом смысле мальчонка – истинное благословение Божье, – отозвалась Онорина. – Ни в отца, ни в деда, как признает сам господин д’Эржемон. Милый, ласковый, послушный ребенок. Никогда не злится, всегда добродушен. Этим-то он и покорил своего деда, и тот стал снова вспоминать о вас – настолько внук напоминал ему дочь, от которой он отрекся. «Просто вылитая мать, – говорил он. – Вероника была такая же: нежная, ласковая, любящая». Ну вот он и стал вас разыскивать с моею помощью, так как мало-помалу поведал мне обо всем.

Вероника просияла. Сын похож на нее! Сын – хороший, веселый мальчик!

– Но он знает ли что-нибудь обо мне? – забеспокоилась она. – Знает хотя бы, что его мать жива?

– Знает ли он? Сначала господин д’Эржемон хотел хранить тайну, но я мальчику все рассказала.

– Все?

– Не совсем. Он считает, что его отца нет в живых и что, после того как он и господин д’Эржемон пропали без вести во время кораблекрушения, вы удалились в какой-то монастырь и вас никак не могут найти. А как он всякий раз ждет новостей, когда я возвращаюсь из поездки! Как надеется! Полноте, он очень любит свою мать! Все время напевает песенку, которую вы услышали от меня и которой научил его дед.

– Франсуа! Маленький мой Франсуа!

– О да, он вас любит, – продолжила бретонка. – У него есть матушка Онорина, но вы для него – просто мама. Он хочет поскорее вырасти, закончить учение, чтобы отправиться вас искать.

– Учение? Так он занимается?

– Занимался с дедом, а теперь, вот уже два года, – с симпатичным парнем, которого я привезла из Парижа; зовут его Стефан Мару, он был ранен на войне, весь в шрамах, после операции его уволили вчистую. Франсуа предан ему всем сердцем.