Забегая вперед хочу подчеркнуть, что являюсь сторонником одновременно рациональной и экспериментальной философии. В своих капитальных серийных трудах: «Познание» (15 тт.); «Биофилософия» (3 тт.); «НФ-философия» (3 тт.); «Киберфилософия» (3 тт.); «Антропофилософия» (3 тт.); «Моральная философия» (3 тт.) и пр., я выступаю сторонником идей и принципов постнеклассической науки, осмысливающей многочисленные феномены и проблемы через призму методологии, социологии, психологии, философии. В другой части своих капитальных серийных трудах: «Тегерек: Мифы. Тайны. Тени» (4 тт.). «Литературная философия» (6 тт.), «Научная фантастика» (свыше 30 книг) я выступаю сторонником экспериментальной философии.

Так или иначе, во всех моих философских работах очевидна разработка междисциплинарных, транстеоретических научных тем с интеграцией отраслей наук (экспериментальная хирургия, физиология, трансплантология, биомедицина, биофилософия) с концептуальной разверткой результатов экспериментальных исследований, как в области хирургии, физиологии, трарсплантологии, так и философии с проведением философских экспериментов. При этом цель моих философских экспериментов заключается в том, чтобы погрузиться непосредственно в реальный мир и использовать психологические эксперименты, чтобы добраться до истоков некоторых, порою жгучих философских проблем в сфере науки, медицины, технологий.

Следует отметить, философские эксперименты начинают наводить ученых на мысль, что обычный способ понимания мира людьми пронизан, прежде всего, моральными соображениями. Чем больше философы узнают о том, как люди выносят моральные суждения, тем больше они смогут понимать, как возникают конфликты между людьми. Ш.Николс считает, что одна из самых захватывающих перспектив экспериментальной философии заключается в том, что она может помочь оценить, являются ли определенные философские верования вполне обоснованными.

Выяснив психологические источники своих философских убеждений, сами философы смогут оценить, насколько оправданы эти убеждения. В этом аспекте, в моих работах по экспериментальной философии, методология использования систематического эмпирического исследования применяется к широкому кругу различных философских вопросов (пересадка головного мозга, эвтаназия, клонирование, роботохирургия, искусственный интеллект и пр.). Известно, что исследователи предлагают совершенно разные взгляды на то, каким образом такая экспериментальная работа может оказаться философски ценной, а потому, возможно, лучший способ познакомиться с областью экспериментальной философии – это изучить фактические результаты исследований философов-экспериментаторов.

В экспериментальной философии решение логических задач должны быть предельно просты, ибо они устанавливают стандарты простоты для широкого круга читателей. Разумеется, мой стиль, не обладающая устойчивыми концептами, нормами или правилами исследования больше похож на научно-художественный проект. Так как он олицетворяет восприятие или образ мысли, то, естественно, не является завершенным художественно-интеллектуальным проектом. Однако, он работает с понятийным каркасом, концепты могут изменяться и нет в нем четкой логической определенности. Согласен в моем языке мысль концептуально и понятийно часто неуловим, мысль трудно поймать и зафиксировать как определенную концепцию, опираясь на которую можно было бы дальше развивать философское рассуждение в каком-то заданном концептуальном поле. Однако, помогает понять заложенное в текстах мысль через художественный нарротив.

В свое время, Л.Витгенштейн (1889-1951), с учетом отсутствия ясности в философских текстах, бездоказательности суждений, двусмысленности высказываний, писал о том, что необходимо произвести «терапию философского языка» в целях исключения многосмысленности и принципиальной неточности словоупотребления. Автор в своем «Логико-философском трактате» (1918) описал, разработанный им формализованный философский стиль, на основе сближения его с языком математики и современного естествозна-ния. По мнению автора, слова и выражения языка должны служить знаками идей и использоваться, прежде всего, для выражения мыслей [Витгенштейн Л. Философские исследования, 1953].

По мнению Х.Патнэма (1926-2016), С.Крипке (1940-2022) философский язык: во-первых, логический способ изложения (наличие взаимосвязанных рассуждений, направленных на раскрытие научной истины); во-вторых, смысловая законченность (выстраивание рассуждений и фактов в такой последовательности и взаимосвязях, чтобы мысль, положенная в основу должна быть максимально раскрыта); в-третьих, целостность (соответствие структуре и содержанию работы и служить раскрытию поставленных задач и достижению совокупных целей исследования) [Крипке С. Именование и необходимость, 1972].

«Всякое утверждение о совокупностях разложимо на утверждения об элементах совокупностей и на суждения, которые описывают совокупности в их полноте. А элементарные суждения выступают аргументами истинности суждений», – пишет Л.Витгенштейн (1889-1951). По мнению автора, смысл философского текста заключается в том, что «все, что может быть сказано, должно быть сказано четко». Он считал, что «чем яснее мысли выражены – тем точнее их острие входит в голову» [Витгенштейн Л. Философские исследования, 1953]. Для исключения многомысленности и принципиальной неточности, по его мнению, философский формализованный язык должен быть содержать логику суждения из области естествознания и литературы, высказанными предельно четко и ясно. В той или иной мере, ряд философов применяют подобный формализованный стиль (Дж.Маргулис (1977), М.Раулендс (2005) и др. [Маргулис Дж. Личность и сознание / пер. с англ., 1986; Раулендс М. Философ на краю вселенной, 2005].