«Если следовать внешней логике, – размышляю я, – то положение в России весьма непростое». Самым жестоким телевидением в мире признано российское. И самым безнравственным, вероятно, тоже. Хотя не бывает на свете только минусов, есть и плюсы. Деградация в России, пытающейся скопировать западный образ жизни, происходит настолько быстро и масштабно, что у многих возникает ощущение реальной опасности и нежелание искать пути к спасению. Гибельность материалистического пути, когда во главу угла положен кусок хлеба, в России ощущается особенно сильно.

«Наука всегда молилась животу и куску хлеба, – думаю я. – Религия, наоборот, призывала к отрешенности и заботе о своей душе». Наука учила, как получить побольше удовольствий, как расширить свои возможности. Религия призывала к отказу от удовольствий, к их ограничению. Наука привязывала все интересы к телу, религия говорила о важности духа. В течение пятнадцати столетий религия в Европе ограничивала в человеке страсти и способствовала развитию духа. Последние пятьсот лет начала и продолжает побеждать наука.

Эти два противоположных способа мышления на протяжении многих столетий пытались истребить друг друга. Священники жгли ученых на кострах. Ученые доказывали несостоятельность религии, называли ее опиумом народа. Сейчас наука и религия должны соединиться, чтобы спасти человечество. А соединиться они могут на той территории, где возможно соединение противоположностей.

Наука всегда проповедовала культ тела, его потребностей, религия отстаивала культ духа. В христианстве поначалу тело и дух соединились вместе в душе, где постоянно присутствует любовь. У последователей Христа вера, любовь и нравственность стали отходить на второй план. Душа начала окостеневать, и произошло разделение противоположностей на два непримиримых лагеря. Религия стала агрессивной, началось жесткое отстаивание приоритета духа над телом. У представителей религии появились черствость, лицемерие и жестокость. Власть, статус, превосходство стали более важными, чем любовь и нравственность. Мышление снова стало половинчатым. Гармония исчезла, остались крайности. Понятие о христианской любви осталось только на словах. Чего стоит одна только формулировка приговора еретику: «Казнить без пролития крови, то есть сжечь на костре».

Рано или поздно одна противоположность должна была перейти в другую. Торжество духа должно было превратиться в торжество тела. Переломный период – то, что мы называем эпохой Возрождения. «Интересно, – думаю я, – когда забота о душе перестала быть главной?» Может быть, это началось на первых Вселенских Соборах, где истину определяли, как на партийных собраниях? Может быть, когда христианство стало государственной религией и политические и экономические соображения исказили ту первоначальную картину мира, которую дал Иисус Христос?

Новое вино налили в старые мехи, и оно начало скисать. А в XIV – XV веках оно начало превращаться в уксус. Противоположности развиваются в борьбе и в усилении единства. А единство реализуется на той территории, где присутствует любовь, первоначально объединяющая все во вселенной. Эта территория называется душой человека. Если любовь уменьшается, противоположности теряют ощущение единства и в своем развитии начинают истреблять друг друга. Сначала побеждает дух, потом побеждает тело. Затем они оба погибают.

Неожиданно мне вспоминается изящный и потрясающий по глубине фильм Ингмара Бергмана «Земляничная поляна». В этом фильме поднимаются вопросы умирания и возрождения души. Пожалуй, это можно назвать воскресением души.

Пожилой врач, уважаемый и известный, живет спокойной, размеренной жизнью. Ему 78 лет, его врачебной практике уже 50 лет. Его мать до сих пор жива, ей около 95-ти. У нее было десять детей, но почему-то единственный, кто жив до сих пор, – это ее сын Исаак, который всю жизнь проработал врачом. У него всего один сын, почему-то детей больше нет. Почему – не сказано, но возникает странное ощущение вымирающего рода. Жизнь уходит не только из него, пожилого и обремененного годами человека, энергия жизни уходит из всего рода. Впоследствии выясняется, что его сын вообще не хочет иметь детей. Его сын считает себя мертвым и не хочет, чтобы рождались мертвые дети. Но этот разговор произойдет позже, а сейчас пожилой врач собирается в другой город, где его будут награждать, отмечая заслуги перед обществом.

Накануне отъезда ему снится странный сон. Он попадает в город, где нет жизни. Не слышно никаких звуков. Он поднимает глаза и видит часы, на которых нет стрелок. Время остановилось. Он подходит к прохожему и трогает его за плечо, пытаясь узнать, что происходит. Тот поворачивается, и пожилой врач вдруг видит судорожно сжатый рот и закрытые глаза. На лице прохожего – знак закрытости и прекращения жизни. После этого прохожий молча падает и разбивает голову о камни тротуара. Пожилой врач с изумлением оглядывается по сторонам и видит двух лошадей, везущих катафалк. Неожиданно колесо цепляется за уличный фонарь, и с катафалка на мостовую падает гроб. Из него свешивается рука покойника. Старик подходит к гробу, заглядывает внутрь, и в этот момент покойник хватает его за руку и начинает тянуть к себе.

Пожилой врач в ужасе просыпается. Он долго не может прийти в себя, физически чувствуя, что в этом сне есть какой-то смысл. Он не знает о том, что остановившиеся часы, зажмуренные глаза и покойник, который тянет его в могилу, – все это предупреждения о том, что ему недолго осталось. Скоро он умрет – может быть, через месяц, может, через два. Подсознание сообщает ему об этом, вернее, образно намекает, чтобы переход в другую форму жизни был не таким болезненным.

Подсознание, в отличие от сознания, оперирует образами. Образ позволяет нести в себе любое количество информации, потому что образ символизирует чувство. Логические понятия несут минимум информации, они связаны с телом и сознанием.