— Но ты воин!

— Что-то вроде того.

Вообще-то, кто меня знает, говорят, что я дьявол, но неважно, что я в курсе. Слышу его шаги, мальчик приближается всё ближе. Я не смотрю на него, но знаю, — он стоит позади меня. Он легко дёргает меня за рубашку, приглашая повернуться.

— Ты можешь научить меня пользоваться м… — Он поправляет себя. — Катаной?

Я прикуриваю сигарету и выдыхаю дым прямо ему в лицо. Не хочу, чтобы он находился рядом со мной и у него возникли странные идеи. В нём есть черты, типичные для нашей семьи, но он не Иноуэ и никогда им не станет. Пацан скорее замёрзнет в аду, чем оябун согласиться на союз сына с чужестранкой, которая заманила его в ловушку.

— Вернись на своё место, парень.

Малыш кашляет, но не отступает. Он крепкий орешек.

— Ты скажешь мне своё имя?

Когда я игнорирую его, он улыбается самой невинной из улыбок.

— Пожалуйста, дядя…

Бросаю на него быстрый взгляд.

Он не мог спровоцировать меня специально.

Мальчик слишком мал, чтобы играть в такие игры, но всё же он сын иностранки, которая подтолкнула Хитоши отвернуться от собственной семьи и ослушаться прямого приказа оябуна. У меня такое чувство, что этот ребёнок скрывает гораздо больше, чем говорит, и мой дядя тоже это заметил.

— Если отвечу, ты обещаешь никогда больше не называть меня «дядей»?

Он торжественно кладёт руку на сердце.

— Даю слово.

Против воли, улыбаюсь.

— Я Джун.

Он снова протягивает мне руку.

— Приятно познакомиться, Джун.

Не обращая внимания на жест, я поворачиваюсь к мальчишке спиной и подхожу к окну. Ищу глазами комнату Хитоши. Она должна быть пуста, ведь оябун отправил его по каким-то делам в город, но я вижу, как мимо окна проскальзывает тень. Форма явно женская. Это женщина.

«Чужестранка».

Мальчик подходит ко мне и снова тянет за рубашку.

— Что мы будем делать?

Я отмахиваюсь от него и вдыхаю очередную порцию дыма. Понятия не имею, что делать с ребёнком, или почему оябун попросил меня провести с ним время. С разочарованным вздохом указываю на книжный шкаф в глубине комнаты.

— Видишь что-нибудь, что тебе может понравиться?

Малыш внимательно осматривает полки. Он осторожно поднимает руку и указывает на предмет.

— Я бы хотел вот это.

Зажав сигарету между губами, я направляюсь к указанному им месту.

— Имеешь в виду это?

Его глаза загораются.

— Да. Пожалуйста.

Идея дать ему потрогать антикварную шахматную доску, которую оябун подарил мне на 12-летие, не вызывает у меня восторга, но я всё равно достаю её для него. Я не пользовался ею уже много лет, но на ней нет ни пылинки. Фигуры выстроились в ряд, готовые к новой игре.

Малыш дотрагивается до слона, переставляя его. Когда он поднимает голову и смотрит на меня, он выглядит как самый счастливый ребёнок на свете.

— Хочешь поиграть со мной?

Я скрещиваю руки перед грудью и качаю головой.

— Не думаю. Я не играл уже много лет.

«И ты — чёртово отродье».

Не обращая внимания на мой ответ, сын Хитоши протягивает руки к шахматной доске и поворачивает её так, чтобы забрать чёрные фигуры себе, а белые поставить на мою сторону. В официальных турнирах всегда начинают игру последние, а не чёрные.

— Раз уж ты так долго не играл, первый ход твой.

Я весело улыбаюсь.

— Поясни: ты даёшь мне преимущество, потому что я давно не играл?

— Да.

— Очень хорошо.

Я навязываю агрессивный дебют, уверенный, что смогу быстро закончить партию. К своему удивлению, я понимаю, что малыш не только знает, как играть, но и умеет это делать. Он обходит мои ловушки и, в свою очередь, выстраивает атакующую стратегию.

— Как давно ты играешь?

— Немного, — отвечает он, пожимая плечами.

Я никогда не видел, чтобы ребёнок умел играть так, как он.

— Кто тебя научил?

— Мама.

— Ты когда-нибудь играл против Хитоши?

Мальчик напрягается, но не отвечает.

Не словами.

Видимо, между ним и моим двоюродным братом нет взаимопонимания. Я не удивлён. Хитоши незрелый и эгоистичный. Я съедаю чёрную ладью, вырывая разочарованное шипение. Я не играл много лет, но соперник я хороший.

— Что ты думаешь о Хитоши?

Не отрывая взгляда от шахматной доски, он прикусывает губу. Мальчишка не хочет лгать, но и правду сказать не может. Он никогда не видел, как мы с Хитоши общаемся. Любой на его месте не стал бы выходить за рамки.