— Но ты, надеюсь, поняла, что сблефовать ей не удалось.

— Конечно, это я сообразила. Часа через три после ее ухода сюда явились эти матросы. Они позвонили условным знаком, так что я решила, что это ты или Роджер, или Бетси вернулась. Они ворвались в дом. Сперва вели себя довольно вежливо, пока я не предложила им выйти вон. Тогда Рене, тот, который побольше, — я, правда, еще не знала, как его зовут — схватил меня вот здесь, за запястье, и стал медленно выворачивать руку, пока я не оказалась на коленях, уткнувшись лицом в ковер. Боль была ужасная. До сих пор рука не отошла. И я поняла, что лучше с ними не связываться. Больше всего я боялась, что это бандиты, что они вынудили Роджера сказать, где я скрываюсь, и теперь собираются вытянуть из меня сведения о местонахождении миллионов, этих дурацких миллионов, которых давным-давно уже нет. Но из их разговора выяснилось, что они матросы с той самой яхты, куда отправилась Бетси, и что они приехали сюда, чтобы доставить меня на яхту, где ждет Бетси. Я не могла больше с ними спорить. Мы поехали. В бухте стоял катер. Они посадили меня на дно и заставили спрятать голову под приборный щиток. Там было очень грязно, жарко и неудобно. Потом что-то случилось. Они стали ругаться между собой и спорить о том, что делать дальше. В конце концов решили вернуться назад. Из того, что они говорили, я поняла, что яхта отплыла без нас. Они выглядели очень хмурыми, до тех пор пока не услышали в новостях про яхту. Про Бетси они сказали, что она заболела. Конечно, она особа весьма эмоциональная, но я никак не могла предположить, что у нее возможен нервный срыв.

— Сестричка, — вмешалась Бонни Ли, — ты меня убиваешь. Неужели не ясно? Эти ублюдки схватили Бетси и пытали до тех пор, пока она не рассказала, где найти тебя и Кирби. Затем они позвонили ему и предложили явиться на яхту. Все отвратительно просто. Должен же он помочь Бетси! А как было допустить, что бы они проделали с тобой то же, что с ней? Та вещь, о которой ты даже не догадываешься, им страшно нужна, хотя и они не знают, что это такое.

Вильма мрачно взглянула на Бонни Ли.

— Они пытали Бетси?

— Милая моя! Субботним вечером, в определенный частях Нового Орлеана, тебя могут сделать калекой на всю жизнь всего лишь за семь грязных долларов. Ты что, не знаешь, где живешь?

— Это ужасно! — воскликнула Вильма. — Что же делать? Мы должны немедленно найти то, что их интересует и позаботиться, чтобы они эту вещь скорее получили. Или надо как-то доказать, что ее не существует.

Бонни Ли вызывающе рассмеялась.

— Мы знаем, что они хотят. Только ничегошеньки они от нас не получат!

— Что же это? — потребовала ответа Вильма.

— Бонни Ли! — строго сказал Кирби.

— Не волнуйся, милый. Она все равно не готова, чтобы поверить в это, и, могу спорить, никогда не будет готова. Что мы станем делать теперь?

— Надо поскорее убираться отсюда.

— Но куда? А, ко мне? Правильно? Это, черт побери, единственное место, о котором твои знакомые еще не пронюхали.

Вильма вдруг уставилась на Кирби, как будто что-то сообразив. Ее бледные губы приоткрылись.

— Кирби, ты… ты управился с этими двумя? Один?

— Кирби Винтер! — вмешалась Бонни Ли. Она повернулась к Вильме. Милашка, тебе вредно столько пить.

Вильма покраснела.

— Я просто… просто мне на все плевать. Жизнь стала слишком запутанной, чтобы ее можно было терпеть на трезвую голову.

— Черт возьми, ты, кажется, не представляешь, насколько усложняется жизнь для девицы, если она напьется. Вали-ка отсюда, Кирби. Я постараюсь найти для нашей крошки что-нибудь из одежды.

— У меня есть…

— Я знаю. То же, что на фотографии в газетах.

Кирби встал и направился вон из спальни. Но едва он шагнул в гостиную, что-то ослепительно вспыхнуло у него перед глазами. В следующий момент правая сторона головы взорвалась. Нечто подобное наблюдаешь, когда взрывают скалы: сначала видна вспышка, а лишь затем доходит громовой удар… Падая в темноту, он услышал отдаленные крики женщин.

Сознание медленно возвращалось к Кирби. Ему показалось, что он ощупью поднимается по лестнице из темного подвала навстречу слабенькой полоске над дверным порогом, за которым — свет. Со страшным трудом он открыл глаза. Свет резанул по ним, точно струя кислоты. За ухом ритмично пульсировало, будто ребенок пытался надувать воздушный шар.

Кто-то взял его за подбородок и резко тряхнул голову. Кирби удивился, как это она не выскользнула из грубых рук и не упала на пол. Над ним склонилось огромное лицо, и он узнал Рене, одного из матросов.

— Посмотри, как надо завязывать узлы, приятель, — весело приветствовал его Рене.

Кирби сидел в кресле. Одна веревка охватывала его предплечья, так что локти почти сошлись за спиной. Руки, слегка затекшие, оставались свободными, но движения их были сильно ограничены. Вторая веревка скручивала ноги ниже колен. И все концы соединялись в одном единственном, аккуратном узле.

— Век живи — век учись, приятель. Запомни, никогда не следует связывать кисти рук. Никогда также не связывай ноги выше колен. Видишь, где узел? Тебе не добраться до него ни пальцами, ни зубами. Нет у тебя никакой возможности освободиться! Да что говорить, ты и узел-то приличный завязать не умеешь.

— Похоже, ты распутался, — грустно сказал Кирби.

— Это точно! И освободил Рауля. Он, правда, и сам уже почти развязался. Подкрался я к двери и — бум!

— Да, действительно, — печально подтвердил Кирби. — Бум.