Очнувшись, герой слышит «водяной звон» лягушек и понимает, что он жив. Затем это подтверждают соловьи, ведь они особенно голосисто поют в середине мая. Но вот Шершавин с усилием пытается открыть веки, а они не открываются. Он раздвигает их пальцами, и все равно кругом тьма. Кто в такую минуту не встревожится, не растеряется? А вот как изображает поведение своего героя Фраерман: «Он был слеп. Однако это не ужаснуло его в первое мгновение. Сознание его еще было в тумане, и сильнее, чем слепоту, ощущал он боль в груди».

Слепой, обожженный, израненный Шершавин оказывается в довершение всего еще на чужом берегу. И вот в таком состоянии, ориентируясь на слух, припоминая все детали местности, которую он изучал во время недавней разведки и наносил на карту, герой три дня и три ночи — собственно, для него все казалось сплошной ночью — пробирается сквозь вражеские минные поля и проволочные заграждения, сквозь занятую врагом местность к своим. Этому писатель и посвящает большую часть рассказа, прослеживая и воссоздавая путь героя. Вот тут-то в действии, в деле еще полнее перед нами раскрывается характер Шершавина. Чтобы подорвать переправу, нужен был, пожалуй, порыв. Правда, герой рассказа «Подвиг в майскую ночь» и взрыв подготавливает деловито-обстоятельно, все тщательно продумывая, сознательно идя на гибель, ибо понимает, что другого выхода нет. И все же главные испытания на его долю выпадают после совершения подвига, когда потребовалось проявить если не еще большую отвагу, то, безусловно, значительно большую выдержку, силу воли, собранность, когда пришлось мобилизовать все, на что способен человек. Слепой, обожженный, израненный боец, теряя сознание, едва-едва находя в себе последние остатки сил, проделывает невероятный путь, на котором всюду стережет его смерть, готовая наказать за малейшую неосторожность, за любую самую пустяковую оплошность. Но герой оказывается сильнее, искуснее, отважнее, выше всех тех испытаний, какие ему вдруг предложила война. И смерть перед ним отступает. Читая обо всем этом, невольно ставишь Сергея Шершавина в одну шеренгу с Николаем Островским. А Николай Островский — это прежде всего героический характер, чей подвиг длился не мгновения, а десятилетия.

И уже по одному этому рассказ Р. Фраермана в летописи героизма, проявленного в Отечественную войну, занимает, думается мне, особое место, предлагая читателю отличное от того, что известно по обширной литературе, изображение подвига, а вместе с тем и свою трактовку героического характера. Во всяком случае, тут он не только никого не повторяет, но и никого не напоминает.

Труд и подвиг — вот главная тема, которую разрабатывал на материале Великой Отечественной войны Р. Фраерман. Он сам был человеком труда и подвига и поэтому чувствовал эту тему сердцем и умел писать о войне с той искренностью и проникновением, какие бывают доступны, увы, не каждому даже одаренному художнику.

* * *

«Готовы ли вы к жизни?» — так называется одна из послевоенных книжек Р. Фраермана, выпущенная в свет издательством «Политическая литература» в 1965 году. Кроме этой книги, в послевоенные годы Р. И. Фраерман издал повесть «Дальнее плавание» (1946) Детгиз; написанный в соавторстве с П. Зайкиным большой исторический роман «Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца» (1950) «Молодая гвардия»; повесть «Золотой Василек» (1963) Детгиз; книгу воспоминаний «Любимый писатель детей», выпущенную в 1964 году издательством «Московский рабочий», в которой рассказал о своем друге — Аркадии Петровиче Гайдаре; сборник очерков и рассказов «Испытание души», вышедший в 1966 году в издательстве «Политическая литература», другие сборники рассказов, сказок и иные книги.

При всем разнообразии того, что делал писатель в послевоенные годы, каждая его книга была адресована отныне детям и юношеству (в то время как до войны он писал преимущественно для взрослых) и каждая так или иначе отвечала на один важнейший вопрос — готовы ли вы к жизни? Это и позволяет рассматривать обширное послевоенное творчество писателя в некоем единстве и проследить главным образом за тем, как он отвечал своими произведениями на столь сложный вопрос.

В одной из самых последних статей, которую писатель уже не увидел обнародованной, он отмечал: «В писательской работе меня всегда привлекали вопросы нравственного воспитания подрастающих поколений, воспитание душевной красоты. Каким нужно быть человеку в наши дни? Как жить достойно? И что разуметь в понимании «красоты», которое меняется с движением времени?

Оно, время, извечно движется вперед. Время меняет не только наши знания о мире, оно меняет наши взгляды, вкусы, привычки. Оно меняет нас самих.

Судьба каждого человека связана с судьбами других людей, всего народа. Как важно зажечь в душе молодого существа неугасимый огонь благодарности народу за то, что он его воспитал, отстоял в грозные дни войны, за хлеб насущный, за все блага, которыми щедро одаряет народ отдельного человека.

Пусть этот огонь благодарности горит в душе каждого вечно и напоминает о том: правильно ли мы живем? Согласуются ли поступки современного юноши или девушки с понятиями советского общества о правде, истине, красоте? И какой вклад каждый человек вносит для лучшего будущего грядущих поколений.

Как формируется, каким вступает в жизнь наш молодой современник? Достаточно ли он вооружен необходимыми знаниями, идейной убежденностью?»

Программа, как видим, обширная. И надо сказать, во всем последующем творчестве писатель неукоснительно придерживался этой программы, и в значительной мере ему удалось ее выполнить. По-разному он отвечал на важнейший для юношества вопрос — готовы ли вы к жизни? — то повестями и рассказами, то брался за публицистику, за очерк, за статью. Но всегда при этом избегал поучать своего читателя, докучать ему наставительными сентенциями, высказанными директивным тоном указаниями, категорическими советами. Всего этого он тщательно избегал, отваживаясь лишь делиться с читателем своими выношенными раздумьями. Он сам признавался: «Я никогда не осмеливался давать готовые советы».

В статье, в которой содержится процитированная выше программа освещения наиболее актуальных проблем воспитания, волновавших писателя, он отводит себе такую роль: «Я только путник, который, если так можно выразиться, отважился отправиться в трудный, но заманчивый путь странствий по таинственному миру души и сердца юных современников.

И я утешаю себя надеждой, что, быть может, и читатели не откажут автору в том, чтобы разделить с ним эту трудную задачу и сопутствовать ему в его странствиях».