Оно покинуло его, свободно паря, и теперь его тёмные покровы были похожи на погребальные плащи, печально обёрнутые вокруг его сердца.

С последней вспышкой древней гордости линид заговорил, слова с силой вырывались из механического горла интерпретатора.

— Время, а не человек, победило нас!

Конечности Курта ослабли. Странно, но сейчас он больше не испытывал страха или ненависти к линиду.

Была только странная жалость.

— Битва окончена, — произнёс бесцветный голос. В нём появилась странная иллюзия отстранённости. — Всё кончено. И я последний из всей своей расы.

Тёмные покровы задрожали и закружились, скрывая сущность существа. Казалось, оно смотрит по сторонам, но не на Курта, не на Джоан, Эзру или команду Фьючера, а на что-то далёкое. Капитан Фьючер почувствовал, что они, как и всё человечество, совершенно перестали быть для него важными.

— Я вернусь на родину моего народа, обратно в тёмную туманность, которая дала нам жизнь. Будет справедливо, если последний из нас найдёт там смерть.

Существо скользнуло мимо них. Оно вышло из зала с мрачной уверенностью в своей судьбе, непоколебимое и неторопливое.

Курт и все остальные смотрели ему вслед. Оно пересекло большую центральную комнату лаборатории и скрылось из виду в коридоре, который вёл вверх, к поверхности Луны.

Они прислушались, но не услышали звука открываемых дверей.

Джоан, которую Грэг держал на руках, всё ещё бледная и ошеломлённая, внезапно указала вверх.

— Смотрите, — прошептала она. — Там, наверху, на фоне звёзд…

Они посмотрели сквозь стеклянный потолок-купол. И Курт увидел его, это гордое создание, которое наблюдало за рождением империй и правило тысячами солнц.

Медленно, величественно, расправляя свои покровы, словно крылья, навстречу безветренному космическому своду, линид поднимался, устремляясь неведомо куда, тёмная и одинокая фигура на фоне бесконечности.

Курт мрачно сказал:

— Где-то там, за пределами того, куда движется он, находится мир Перворождённых, который, как мы теперь знаем, был местом рождения человека — мир, который мы никогда не увидим. Но теперь мы знаем о нём.

Они стояли, все шестеро, слишком погруженные в свои мысли, чтобы говорить, и смотрели.

Темнота сменилась тьмой. И вскоре пространство опустело.