А вслух, поднявшись, объявил с той же холодной учтивостью, которую Грегор теперь оценил в полной мере:

– Совет объявляется закрытым. Милорды, благодарю вас и прошу разойтись. Его величество нездоров, как видите. Если понадобится, вас соберут снова.

Роверстан, как и надеялся Грегор, не успел уйти далеко. Он стоял на галерее всего в паре десятков шагов от зала Совета и на первый взгляд казался абсолютно спокойным. Но уже через мгновение Грегор заметил и неестественно прямую спину разумника, и слишком бесстрастное лицо, и ладонь, не спокойно лежащую на перилах, а вцепившуюся в них так, что побелели пальцы, – и осознал, что разумник взбешен до предела.

– Послушайте, Роверстан, – неловко окликнул его Грегор, мучительно надеясь, что сможет подобрать нужные слова. – Этот ваш проект… Конечно, лорды его провалили, но Аранвен все равно попытается что-то сделать.

– Принять подобный проект за спиной короля, увы, невозможно, – преувеличенно ровно отозвался разумник, даже не повернув головы. – Иначе милорд Аранвен давно сделал бы именно это. А если бы королем был именно он… К моему глубочайшему сожалению, это не так.

– Потрудитесь выбирать выражения, когда говорите о Его Величестве, – бросил Грегор и тут же спохватился.

Видит Претемная, сейчас речь идет о куда более важных вещах, чем вопиющая непочтительность разумника! Роверстан, по-прежнему глядя только перед собой, еле заметно поморщился.

– Да помилуйте, Бастельеро! Вы же сами присутствовали на этом Совете! Видит Странник, я вас терпеть не могу, но вы ведь разумный человек, воевали за Дорвенант сначала с Фраганой, потом – с Советом Магистров, не становитесь же теперь слепцом! Как можно доверять такие решения людям, которых заботит лишь собственный кошель?!

«Никак, – мрачно подумал Грегор. – Так же, как нельзя было доверять командование армией ныне покойному Корсону! Но тогда я мог вмешаться и знал, что делать. Корсон губил армию, и я прекратил это, а что делать сейчас?»

– Его величество призовет лордов к порядку, – упрямо сказал он вслух, истово надеясь, что так оно и будет. – А затем можно будет обсудить ваши предложения снова.

– Вы все-таки слепец, Бастельеро! – бросил разумник с тяжелой тоскливой злобой. – Король не способен призвать к порядку самого себя! Он давно утонул в бутылке и жалости к себе самому, а его наследник не удержит страну! Принцу двадцать один год, а он не присутствует на советах и интересуется только охотой и дамами!

– Еще слово о Его Величестве, и я вас вызову, – процедил Грегор, признавая беспощадную правоту слов Роверстана.

Но, проклятье, как он смеет говорить так о Малкольме, будь хоть сто раз прав?!

– Да провалитесь вы к Барготу с вашей вечной гордыней, Бастельеро! – тихо и яростно выдохнул Роверстан. – Странник – свидетель, я пытался говорить с вами как с разумным человеком, но вы…

Он безнадежно махнул рукой, отвернулся и быстро пошел прочь по галерее.

Посмотрев ему вслед, Грегор еще немного постоял, безразлично глядя вниз, на пустой мощеный дворик. Потом, встрепенувшись, решительно зашагал в обратную сторону. Почти бегом прошел галерею и несколько коридоров, торопясь, будто каждое упущенное мгновение было на вес даже не золота – а победы в бою. И остановился только у двери личных покоев Малкольма, где незнакомый гвардейский лейтенант, темноволосый, скуластый и с перебитым, плохо сросшимся носом, преградил ему путь.

– Прошу прощения, милорд, – приложил он руку к груди, отдавая честь. – К его величеству нельзя.

– Мне – можно, – с привычной уверенностью бросил Грегор, ожидая, что гвардеец посторонится.

Вот сейчас рассмотрит, кто перед ним, и…

– Простите, милорд, – напряженно и с извиняющейся улыбкой сообщил тот. – Его величество не принимает.

– Сударь… – с ледяной пугающей вежливостью Грегор. – У меня личное позволение его величества входить к нему в любое время без доклада. И если вы сейчас же…

– Милорд, мне известно об этом позволении, – прервал его гвардеец. – Но я вас не пропущу. Это тоже приказ его величества, причем более поздний, отменяющий предыдущие.

Он посмотрел прямо в глаза Грегору и с мужеством, заслуживающим уважения, добавил:

– Лорд Бастельеро, я всего лишь следую приказу короля. Разумеется, вы можете им пренебречь, и мне придется вас останавливать. Я не смогу, но попытаюсь. Только поверьте, прошу… Даже если вы пройдете туда, переступив через мой труп, это ничего не изменит. Его величество не в состоянии вас принять… – Он прервался, потому что за дверью раздался безобразно пьяный рык Малкольма, закончившийся звуками рвоты. Гвардеец опустил глаза и тихо закончил: – Я очень сожалею.

Грегор хотел что-нибудь сказать – и не смог. Просто глянул на лейтенанта, по привычке постаравшись его запомнить, – хороших солдат надо знать в лицо – и, коротко кивнув, ушел. Только выйдя из дворца, он остановился, вдохнул воздух, чувствуя соленый вкус во рту, и, опомнившись, понял, что закусил губу изнутри до крови. Возвращаться домой в таком состоянии было нельзя, и он так же бездумно пошел по парку, еще пустому и холодному. Добрел до какого-то фонтана, присел на бортик, глянул на статую – и захлебнулся очередным вдохом холодного воздуха с примесью каких-то ранних цветов.