– На всякий случай, лекарства ещё остались, припасами тоже поделимся, лошади ваши в полном порядке. Советую отлежаться пару-тройку дней перед дорогой. Можете заехать в Шермез, если желаете, но город удивительно пакостный, а для одинокого путника даже опасный. Впрочем, вам бояться нечего. В крайнем случае предъявите подорожную, – не удержался, чтобы не съязвить, Аластор.

С каждым его словом итлиец всё шире открывал глаза, а его лицо стало вдруг таким беззащитным и обречённым, что Аластору показалось – того и гляди Фарелли забьётся в дальний угол сторожки, прижмёт уши, зажмурится, в общем, проделает всё, что делал обычно Паскуда в ожидании справедливого возмездия за очередную кражу. Но если на кухарку эти несчастные глаза действовали просто магически, то Аластор обман спускать не собирался! И нечего думать, что он бросает беспомощного человека!

Память услужливо, но очень не вовремя подсунула мысль, что придётся оставить итлийцу палатку, а без неё им с Айлин придётся туго. Ну да, и без шамьета, без грибного супа с шалфеем, без тёплой воды для умывания… Ничего, как-нибудь обойдутся! Купят всё необходимое в следующем городе! Память предательски и с явным злорадством напомнила, что почти все деньги ушли в Шермезе, а закладывать больше нечего. Что ж, Аластор что-нибудь придумает! Но ехать с наёмником королевы, мало ли чем он поклялся в чистоте своих намерений – это подвергать Айлин неоправданному риску! Если на самом деле у Фарелли приказ избавиться от королевского бастарда, когда дело будет сделано, он и свидетельницу не пощадит!

И тут к его невероятному изумлению Айлин шагнула вперёд.

– Ал, перестань, – проговорила она тихо, но твёрдо. – Синьор Фарелли не обязан был говорить нам о… своём поручении. Каждый имеет право на тайны.

Аластор замер, подавившись следующей фразой и напрочь забыв, что хотел сказать. Айлин заступается за этого… этого… лжеца? Недостойная лорда обида стала ещё горше, в грудь как будто сунули горящий уголь!

Он сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну, мысленно посчитал до десяти – не хватало ещё сказать Айлин что-нибудь, предназначенное прохвосту Фарелли! – и рявкнул:

– На тайны – имеет! Но синьор Фарелли солгал, а я не готов путешествовать с тем, кому не могу доверять. Это же… это хуже, чем путешествовать с врагом! От врага хотя бы не ждёшь ничего, кроме пакостей, а лжец… лжец даже доброй памяти не стоит, и не важно, почему он лгал! – выкрикнул Аластор и осёкся, увидев, как смертельно побледнела Айлин и покачнулась, словно он её ударил!

Но почему? Уж она-то – сама искренность! Разве что… Разве что она вспомнила, как когда-то сказала ему, что она не леди? И никогда не называла имени рода? Но ведь это же совсем другое дело! Да чтоб ему, этому Фарелли, всё из-за него! Нужно извиниться как можно скорее!

– Айлин, – пробормотал Аластор. – Я…

– Хватит, Ал, – бесконечно устало откликнулась подруга. – На кого бы ни работал этот человек, нам он действительно помог. Мы оба обязаны ему жизнью – помнишь тот грибной супчик! Если бы синьор Фарелли хотел причинить нам вред, ему достаточно было промолчать и не есть вместе с нами. А ещё он поклялся Благими и Странником. Ты думаешь, наёмник, чья жизнь зависит от удачи, оскорбит Странника ложной клятвой? Если даже у её величества и есть какие-то… планы на тебя, она ими займётся после твоего… нашего возвращения в Дорвенну. А лично я так далеко даже не заглядываю! И если уж на то пошло, мы тоже лгали, помнишь? В Мервиле!

«Но это совсем другое! – беспомощно подумал Аластор. – Мне бы и в голову не пришло называться чужим именем, если бы канцлер и Бастельеро не пытались нам помешать! Да я и не назывался, просто молчал. Правда, Айлин пришлось врать за нас обоих. Но ведь ради благого дела, не для выгоды! А Фарелли… Впрочем, если бы я узнал, что он – человек королевы, позволил бы ему ехать с нами? Разумеется, нет! И палатка бы не помогла…»

И всё же эти в высшей степени благоразумные рассуждения никак не могли заглушить обиду! На Фарелли, с такой лёгкостью его обманувшего, на Айлин, которая защищает этого прохвоста, а больше всего – на себя самого!

– Я не стою вашей доброты, прекрасная синьорина, – прозвучал из-за спины Айлин тихий голос итлийца, звучащий почему-то с такой искренней тоской, что у Аластора пробежали по спине ледяные мурашки. – Как и вашей снисходительности, грандсиньор, – перевёл он взгляд на Аластора. – Вы… разумеется, вы вправе не верить мне. Но я прошу… я молю вас, позвольте мне выполнить задание! Просто служить вам, как и раньше, охранять вас и вашу спутницу – большего я не прошу. Ну чем ещё мне поклясться, что я не желаю вам зла, грандсиньор? Разве что Барготом осталось!

Аластор невольно фыркнул – и вдруг поверил. Да, возможно, это было глупостью, о которой он ещё пожалеет! Но итлиец им в дороге очень пригодится, от этого никуда не денешься. И если Айлин ему доверяет… Да что там, даже Пушок позволяет этому пройдохе себя гладить! Может, Фарелли не так уж плох?

Выдержав несколько мгновений, он мрачно сообщил, скрестив на груди руки и словно отсекая от себя всё, что было раньше:

– Учтите, Фарелли, я вам всё равно не доверяю.

– Понимаю, грандсиньор, – поспешно склонил голову итлиец с полным смирением. – То есть, простите, ваше высочество.