Точеный профиль притягивает взгляд, и я, наплевав на все, смотрю. Жадно, впитывая знакомые детали, чтобы отложить их в отдельную ячейку памяти. Заодно учусь отпускать.

В машине тихо. Смолин не стал включать музыку, а говорить нам не о чем – кроме развода общих тем нет. Это даже смешно. Хмыкнув, качаю головой и отворачиваюсь, тут же чувствуя на себе пристальный взгляд.

— Ты как?

Жму плечами:

— Немного потряхивает, но в целом неплохо.

Такой ответ Кирилла удовлетворяет, потому что больше вопросов он не задает. Зато берет телефон, открывает мессенджер что-то кому-то пишет. Я снова кошусь на него и вижу, как на губах появляется едва заметная усмешка. Спустя миг, когда она становится шире, я испытываю дикое желание узнать, с кем у него переписка, чьи слова его так развеселили. И снова ревность. Куда же без этой вездесущей суки? Она проходится по венам и острым шипом бьет под сердце.

Вдох. Выдох.

Все. Тихо.

Меня это больше не касается.

Да и не касалось никогда.

Я опять отворачиваюсь к окну и оставшуюся часть пути, сижу, как неподвижная статуя. Скорее бы все это закончилось.

Когда Кир притормаживает возле дома, его мобильник начинает гудеть, оповещая о вызове:

— Папаня твой, — Смолин недовольно цыкает, — иди. Я скоро подойду.

Между ними много деловых связей и есть темы для разговоров. Поэтому я послушно выбираюсь наружу и с ровной прямой спиной иду через. Надо играть роль королевы, и на это уходят все силы.

Через забор меня окликает пожилая соседка:

— Светлана, здравствуйте!

— Здравствуйте, Ольга Викторовна. Как ваше ничего? — улыбаюсь, пряча за каменным забором свою боль.

— Хорошо. А как вы? Давно вас не видно было. Отдыхали?

— Отдыхала, — смиренно соглашаюсь, не желая вводить ее в курс дела. Сама потом узнает, что я здесь больше не живу.

Машу ей рукой и отворачиваюсь, чтобы достать из сумки ключ и ловлю себя на мысли, что не хочу заходить внутрь. Возможно, я боюсь найти развешанные по люстрам женские трусы, горы оберток от презервативов, а то и голую бабу в спальне, на нашей с ним кровати.

Однако в дому все так же, как и до моего отъезда. Никаких побочных трусов и чужих задниц. Только находиться здесь все равно больно, поэтому, не теряя время, я иду в гардеробную и начинаю собирать барахло.

За этим занятием меня и застает Смолин. Он останавливается в дверях, заправив руки в карманы, подпирает плечом косяк и наблюдает за мной.

— Как там папуля?

— Передает тебе пламенный привет.

Представляю…

— Тебе помочь?

— Не надо. Справлюсь сама.

— Тогда я пока в кабинете, — Кирилл уходит, а я закрываю глаза и пытаюсь перевести дыхание.

Просто восхитительный в своей жестокости аттракцион.

Мне требуется чуть меньше часа, чтобы сложить все свои вещи. Самое необходимое я беру в сумку с собой, остальное привезет такси.

— Кир! Я все!

Пока я обуваюсь, он появляется рядом.

— Я все собрала. Посигналь, когда тебе будет удобно я пришлю такси за остальным барахлом.

— Без проблем.

— Вот ключи, — звякаю тяжелой связкой.

— Хорошо.

Надо уходить. Все кончено, и я уже тянусь к дверной ручке, но останавливаюсь. Мне очень хочется задать ему один вопрос:

— Кир, — поворачиваюсь к нему, смотрю в ясные глаза, цвета весеннего льда, — скажи, у нас могло сложиться иначе? Был шанс?

Смолин не любит врать, поэтому, как всегда, рубит, не замечая, что делает больно:

— Ни единого. Ты всегда была для меня навязанной обузой.

— Я так и подумала, — со сдавленной улыбкой, заправляю прядь волос за ухо, — ну я пошла?

— Удачи тебе, Свет.

— И тебе.

Вот теперь точно все.

Привыкнуть к тому, что я теперь одна, оказалось непросто.

Пару раз по ошибке я ехала не в ту сторону, забыв, что мой дом теперь в другом месте. Пугалась, когда трогала указательный палец и не находила кольца. Сначала неизменно захлестывала паника, оттого что потеряла, потом вспоминала, что сама сдала его в ювелирный, и становилось грустно.

Но особенно меня удивило, что теперь если со мной пытался кто-нибудь познакомиться, можно было обойтись без пафосного «я замужем».

Я не замужем! И если человек понравился, и хочется с ним общаться, то можно запросто это делать без оглядки на чье-то мнение.

Очень странно. Я когда впервые это осознала, долго сидела и смотрела в одну точку, пытаясь понять как так-то?

Потом поняла. Это и есть смысл слова «свободна».

Я свободна. Могу делать что угодно, с кем угодно, когда угодно.

Вроде здорово, а вроде мороз по коже.

Наверное, я бы долго во всем этом ковырялась, закапывая себя все глубже и глубже, ходила бы бледной тенью до самых родов и шарахалась от каждого, кто попадался на пути и проявлял хоть какие-то знаки внимания.