Уставившись на деревянную поверхность, я выигрываю время и умоляю самообладание вернуться ко мне. Кажется, я все еще не могу ясно мыслить.

– М-м-м, – слышу гортанный удовлетворенный стон и, прикрыв глаза, проклинаю Глеба за этот звук. – Тебе вообще не стоит расстраиваться. Это лучший блин, который я когда-либо пробовал.

Засранец.

Поворачиваюсь и, прежде чем он успевает стащить с тарелки еще один блин, шлепаю его по руке и отодвигаю блюдо в сторону.

– Дождись, когда накрою на стол, – мой голос срывается на октаву выше, и я мысленно отчитываю себя, добавляя более сдержанно: – И надень на себя уже что-нибудь.

Нервно поправив волосы, прочищаю горло и наконец смотрю в темно-карие глаза Глеба, которого явно забавляет вся эта ситуация.

А я в полной мере могу оценить его внешность. Только что тут оценивать? Красивый американский мальчик. С копной густых черных волос и обворожительной белозубой улыбкой. Он всегда был таким. Разве что сейчас преуспел в мышечной массе. И тот факт, что на нем нет одежды, позволяет мне сполна убедиться в этом. Господи, да у него восемь чертовых кубиков! Уверена, по нему плачет не одно модельное агентство. Но нет, такое счастье свалилось мне на голову.

– Лена? – Глеб скалится, маша перед моим глазами ладонью. – Ты здесь?

Твою мать. Я опять засмотрелась на него? Ударьте меня кто-нибудь, пожалуйста.

– Да, прости, – опираюсь рукой на столешницу и вздергиваю подбородок, втягивая воздух носом. Но делаю это зря, потому что вместе с воздухом в легкие попадает и раскаленный запах его смуглой загорелой кожи и мятного геля для душа. – Так… что… ты там говорил?

Натягивая улыбку, быстро стучу ногтями по столешнице, с каждой секундой все больше и больше ощущая себя полной дурой. И все больше ерзая от дискомфорта под прицелом его нахальных жгучих карамельных глаз.

Его губы кривятся в однобокой ухмылке, после чего он кивает в такт невысказанным мыслям.

– Ты не слишком любезна для той, кто прокатила меня с утра на капоте.

Щелкнув языком, Глеб разворачивается и подходит к холодильнику, демонстрируя мне свою мускулистую спину, плечи и задницу, обтянутую одним полотенцем.

Но мое неугомонное либидо мгновенно притупляется, когда взгляд наконец цепляется за наливающиеся гематомы на плече и ребрах.

Господи… Чувство вины стремительно ползет вверх по позвоночнику к самой шее, оборачиваясь вокруг удушающей хваткой.

Прикрываю глаза и медленно выдыхаю, прежде чем снова посмотреть на Глеба, который невозмутимо повис на дверце холодильника.

Я могла его убить из-за своей невнимательности, а все потому, что села за руль в нервном состоянии. Чего, разумеется, не должна была делать.

– Я… – вздыхаю, потирая лоб ладонью. – Прости, мне жаль, что так вышло. Мне не следовало утром садиться за руль. Если нужно, могу завтра отвезти тебя…

– Забей.

Глеб захлопывает дверцу холодильника, после чего открывает бутылку молока и, запрокинув голову, принимается пить прямо, мать его, из горла.

К слову. У меня на этом пунктик.

Но прямо сейчас, наблюдая за тем, как на его мощном горле дергается кадык, а с губ ускользает капелька молока, стекает на волевой подбородок и срывается вниз, прямо на грудные мышцы… я отказываюсь думать вообще. И ничего не могу поделать с тем, как низ живота стягивает от разрастающегося тяжелого жара. Это действительно слишком горячо. Слишком, чтоб меня. Я с трудом удерживаюсь от желания сжать бедра. Боюсь, меня не порадуют последствия.

Сегодня же достану вибратор и разберусь со всей этой херней к чертям собачьим.

Словно почувствовав мое пристальное внимание, Глеб прекращает поглощать молоко в стиле варвара и встречается со мной взглядом, небрежно слизывая с губ языком остатки молока.

Забудьте, что я говорила выше про чувство вины. Этот парень невыносим.

Мое сердце колотится так, словно пытается вырваться из грудной клетки. Но Глеб делает еще хуже, когда большим пальцем поддевает каплю молока, практически достигшую его соска, и слизывает ее так, словно всю жизнь снимался в порно. Словно все в порядке вещей. И это, черт возьми, в присутствии жены брата!

Официально: мое терпение исчерпано.

Мне нужно выпить. Бокал «Киндзмараули». А может, два. И у меня неприятное предчувствие, что такими темпами я сопьюсь.

Сжав челюсти, тяжело сглатываю и цежу сквозь зубы:

– У тебя проблемы с одеждой? – Кусаю изнутри нижнюю губу и добавляю едким тоном: – И больше так не делай. – Указываю пальцем на холодильник. – Не пить с горла. Для этого есть кружки.

Глеб лыбится, проводя ладонью по выбритому подбородку, после чего шагает в сторону чаши с фруктами и, спустя минуту размышлений, отрывает от ветки самый зеленый банан.