Я стою перед новыми одноклассниками.
Один из них, брюнет, смерив меня оценивающим взглядом, бросает с небрежной ухмылкой своим дружкам:
— А она ничего, да? Так еще интереснее. Охота будет жаркой…
Потом наклоняется ко мне и, обжигая ухо дыханием, шепчет:
— Ты даже не представляешь себе, глупая зверушка, куда ты попала. Тебя ждет много сюрпризов…
«Тебя — тоже», — заглушая страх, думаю я.
_____Моя мама работала в элитной гимназии, где учится золотая молодежь. Пока однажды ее не увезли оттуда на скорой. Я не знаю, кто тот подонок, что измывался над ней, но обязательно это выясню…
# от ненависти до любви
# неоднозначный герой
# сильная героиня
# острые эмоции
ОДНОТОМНИК, ХЭ
1. Женя Гордеева
Я мчусь изо всех сил через двор, не замечая луж, промокших ног, глупой собачонки, что увязалась за мной с визгливым лаем. Мчусь в сторону автобусной остановки и отчаянно молю: «Господи, пожалуйста, пусть всё будет хорошо! Умоляю, умоляю…».
Пятнадцать минут назад я ещё стояла у плиты, напевая старенькую песенку, и готовила на ужин макароны с сыром. А потом мне позвонили из гимназии, где работает мама.
Незнакомый женский голос буднично сообщил, что маме внезапно стало плохо и её отвезли на скорой в первую клиническую.
«Что с моей мамой?» — закричала я в ужасе.
«Я больше ничего не знаю, — равнодушно ответила женщина. — Мне велели передать только это».
Позвонила маме на сотовый — абонент недоступен.
Тогда, наспех одевшись, я опрометью выскочила из дома. И вот теперь бегу, умираю от страха и неистово шепчу: «Мамочка, пожалуйста, живи! Мамочка, только не оставляй меня!».
Маршрутка приезжает забитой — уже вечер, час пик, все едут с работы. Кажется, что в салон даже мышь не протиснется. Люди, что вместе со мной стояли на остановке, и не пытаются. Одна я, не глядя, вскакиваю на ступеньку, штопором вклиниваюсь в плотную стену чужих спин и проталкиваюсь чуть вперед. Слышу чье-то шипение и ругань в свой адрес, какая-то сердитая тетка бьет локтем мне в бок, но я ни на что не реагирую.
Вообще на всё плевать. Лишь бы скорее доехать. Лишь бы успеть в больницу, пока ещё пропускают. Лишь бы ничего страшного не случилось…
До больницы опять мчусь бегом, со всех ног, не разбирая дороги. И вдруг из-за поворота вылетает красный спортивный Порше. Слышу визг тормозов. Поворачиваюсь и… чудом, в каком-то немыслимом прыжке, уворачиваюсь от, казалось бы, неминуемого столкновения с кабриолетом. А затем, не оглядываясь, несусь дальше под яростное гудение клаксона. Водитель, темноволосый парень в солнцезащитных очках — его я успела заметить мельком — кричит мне вслед: «Овца безмозглая! Жить надоело?!».
В другой раз я бы, наверное, здорово перепугалась. Хотя в другой раз я бы и не помчалась сломя голову в неположенном месте. Но сейчас этот эпизод пролетает у меня почти незамеченным.
Врываюсь в приемное отделение. В регистратуре небольшая очередь, но стоять-ждать… я же сойду с ума.
Выбираю бабушку на вид подобрее и, тяжело дыша после пробежки, молю ее пропустить меня вперед.
— Пожалуйста… можно я перед вами… мне не ложиться… я к маме… только узнать, где она…
В итоге — меня пропускает вся очередь.
— Гордеева… Валентина Павловна… мама моя, — выдаю я порциями между вдохами в окошко регистратуры. — Ее привезли сюда с работы… сегодня…
Суетливо подаю ей мамин паспорт и полис.
— Вот.
— Минуту… — отвечает женщина и так медленно, так неспешно скролит страницу у себя на мониторе. При этом отвлекается на разговоры медсестер, стоящих рядом, хихикает с ними над какой-то ерундой. А я от нервов выбиваю пальцами чечетку по столешнице стойки и еле сдерживаюсь, чтобы не прикрикнуть на неё. В мыслях же ору как бешеная: «Давай уже скорее, каракатица!».
— Отделение неврологии, третий этаж, триста пятая палата, — наконец сообщает мне она. — Прямо по коридору и…
— Я знаю, — не дослушав, срываюсь я с места.
Потому что действительно знаю. Два года назад я здесь почти жила…
Пулей взлетаю по лестнице на третий этаж. На миг останавливаюсь перед дверями из матового стекла. Перевожу дыхание. И затем вхожу.
Длинный коридор с бежевыми стенами. Справа сестринская, процедурная, триста первая палата, триста третья… Дальше, помню, будет небольшой холл с огромным аквариумом, диваном и зарослями монстеры. Потом — сестринский пост. Как всё знакомо. Знакомо до боли, до тошноты, до омерзения…
Неужели опять всё это придется пережить…
Пусть. Переживу. Лишь бы не случилось страшного, повторяю я про себя и иду вперед.
2. Женя Гордеева
Тихо стучу в триста пятую палату. Захожу и останавливаюсь на пороге. Озадаченно осматриваюсь. Две пожилые незнакомые женщины, одна лежачая, вторая — сидит на кровати и ест печенье с тумбочки. Третья кровать — пустая. Мамы здесь нет.
Внутри тотчас всё леденеет.
Господи… Мамочка, нет… Только не это!
— А-а… — сиплю я, не в силах нормально задать вопрос. Горло перехватывает спазмом.
— Девочка, ты к кому? — спрашивает старушка с печеньем.
Судорожно сглотнув, показываю на пустую кровать.
— А-а, да, тут была женщина… Ее сегодня положили. Но уже перевели в другую палату.
— В реанимацию? — с трудом выдавливаю из себя.
— Нет, в платную. В эту… как там… ВИП.
Пару секунд я обескуражено смотрю на старушку. Какая еще ВИП? Затем понимаю — это не про мою маму. Видимо, какая-то ошибка. В регистратуре, наверное, напутали. Не ту палату назвали.