Глубокое жжение, слабое потягивание, когда игла проникает в кожу. Острая и тупая одновременно, она оставляет постоянное напоминание о пережитом.

Снова лифт трясется и содрогается вокруг нас, и я снова поддаюсь вперед, уткнувшись ему в грудь. Моя голова плотно прижата к его шее, а ладонь к холодной металлической стене.

— Я превращаю людей в камень, почему же еще? — в моем голосе звучит жар, который я не могу контролировать.

Его хватка усиливается, он до боли сжимает мои бедра так сильно, что моя кожа начинает гореть от этого ощущения. Все такое теплое — давление между моих бедер, его горячее дыхание у моего уха — я чувствую, как огонь разливается по моим венам.

— Ммм, — хмыкает он, прижимаясь губами к моей шее. Я чувствую вибрацию этого звука на своей коже, заставляя свои бедра сжимать его талию.

— Это не ответ, — задыхаюсь я, позволяя своему весу вжиматься в его колени и почти хнычу, когда чувствую, как его затвердевшая длина подо мной упирается в мои влажные трусики.

— Я пытаюсь решить, стоит ли мне и дальше позволять тебе говорить мне маленькую милую ложь, чтобы ты могла продолжать притворяться, — его зубы слегка задевают чувствительную кожу на моей шее. — Или сказать, что я вижу тебя насквозь.

Я учащенно дышу, заведя руку за его голову, чтобы создать пространство, и смотрю вниз. Темно, но я чувствую его взгляд на своих губах.

Мы наклоняемся друг к другу, мой лоб касается его лба.

Я чувствую его дыхание, словно секрет. Скрытый и неодолимый.

— Не надо, — я слегка качаю головой, чувствуя, как он замирает подо мной. — Это не по-настоящему.

Мои слова предназначены для того, чтобы напомнить ему, что это соглашение не настоящее, и, возможно, пролить свет на завесу вожделения.

— В темноте все не так, — бормочет он, и кончик его носа соприкасается с моим, — если темно, значит все ненастоящее.

Его рука движется вверх от моего позвоночника к основанию шеи, а затем он притягивает меня к себе, сжимая в сильной хватке.

Наши губы уже так близко, что почти соприкасаются, так близко, но недостаточно.

Разум начинает кровоточить.

Все, что происходит в темноте, остается здесь, говорю я себе. Я могу поцеловать его здесь, в темноте, и мы забудем об этом, когда она исчезнет.

Но лифт дергается в последний раз — похоже, единственное, что вокруг нас имеет ясный разум, это машина. Я отстраняюсь, грудь вздымается, когда я смотрю ему в глаза.

Нас больше не окутывает тьма.

Свет вернулся, и реальность тоже.

Нам удается отстраниться друг от друга, встать на ноги и направиться в противоположные концы лифта, как ни в чем не бывало. Я обхватываю себя за талию, щеки пылают, поскольку тишина только усиливает неловкость.

Сайлас прочищает горло как раз перед тем, как раздается звон, и двери открываются.

Снаружи стоят несколько сотрудников с озабоченными выражениями на лицах. Когда мы выходим, они сразу же начинают разговаривать с Сайласом. В конце концов, он мужчина, а я всего лишь хрупкая и изящная девушка.

Я воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза, и отхожу на несколько футов, чтобы хоть немного успокоиться. Мой разум делает такую вещь, когда он отгораживается от всего, замыкается в себе и ведет разговоры, в которые другие не посвящены.

В первый раз, когда я наткнулась на клуб «Вербена» в поисках кого-нибудь, с кем можно переспать, я отчаянно пыталась стереть память о теле Стивена внутри моего. Хотела избавиться от клеток кожи, которые он сжег кончиками пальцев, закрыть глаза и не видеть его сверху.

Я обнаружила, что это возможно только в том случае, если я контролирую ситуацию. Я должна быть сверху. Это должно быть быстро и только для бездумного блаженства, которое приходит с оргазмом. Дело было не в связи или чувствах, а в попытке стереть воспоминания о мужчине, который украл мое тело.

Сайлас Хоторн обхватил меня руками, и, хотя я лежала у него на коленях, ни разу не подумала ни о чем, кроме него. Я не чувствовала ничего, кроме его табачно-дубового запаха.

Даже в кромешной тьме в моей голове все еще стояло лицо Сайласа. Оно не исчезало ни на секунду.

Я не боюсь секса с ним. Я боюсь, что это будет не просто секс. Не тогда, когда между нами есть эта связь. Язык шепота. Тот, который он слышит, когда я в беде, и который позволяет ему знать, как меня поддержать. Слова, которые словно успокаивающий бальзам на моей коже после долгих лет стояния под палящим огнем.

Чтобы отвлечься, я лезу в свою маленькую сумочку и достаю телефон. Я планирую написать Лилак, спросить, что она хочет на ужин, чтобы заехать за ним по дороге домой, но на экране высвечивается незнакомый номер.