Шрифт:
– Хм… ветер, наверное, – с сомнением пробормотала, глядя в зеркало заднего вида на закрывшиеся воротины, которые точно подперла кирпичами. Я снова взялась за ручку, но моя букашечка вдруг задрожала, руль, зажатый в руке, затрясся, под капотом что-то страшно зашипело, а через секунду взорвалось, и повалил густой дым. Выбраться из машины я просто не успела, моя красотка в буквальном смысле стала разваливаться на части…
Хлопок! И вместо руля в моей руке секатор. Ещё хлопок – и кузов раскатился оранжевыми мячиками тыковок. Опять хлопок – я сижу на огромной тыкве, а рядом вместо колес лежат ещё четыре желтобоких шара. Вокруг меня рассада, грабли и лопаты, рассыпанные веером пачки семян, и над всем этим безобразием возвышается пузатый баллон с газом.
– Что за… – ошалело пробормотала, потрясенно оглядываясь. Розовый куст у колодца, клумбы с ноготками, дорожка, выложенная из битого кирпича, старое дерево ирги, домик бабули… все исчезло.
– Я же не сошла с ума, – ошеломленно просипела. Медленно поднимаясь с земли и продолжая крепко сжимать в руках секатор, я неверяще взирала на небольшой особняк, занявший место дачного домика бабушки Нели, – что за чертовщина? Эй?! Здесь есть кто живой?
Но и спустя пять минут мне никто не ответил, и, кроме разноголосого пения птиц, жужжания шмелей и пчел и едва слышного журчания воды, иных звуков здесь не было. В странный, незнакомый дом идти было жутко страшно, и я, осторожно пятясь и беспрестанно озираясь, двигалась к выходу и даже благополучно добралась до дверей. Быстро найдя ручку, которая неожиданно легко мне поддалась, я, более не задерживаясь, выскочила на улицу и изумленно застыла.
Улица… она была довольно оживленной, а еще стала намного шире, по ней, цокая подковами, низкорослые лошадки катили за собой телеги и подводы. Вместо утрамбованной до состояния камня земли дорога стала вымощена брусчаткой. Высокие, с облупившейся краской заборы исчезли, теперь небольшие, аккуратные домики взирали оконными проемами на спешащих куда-то, странно одетых людей…
– Корнелия?! – старческий, немного шамкающий голос, раздавшийся справа, будто оглушающий раскат грома, прервал мои лихорадочные мысли.
– Эмилия, – представилась, с удивлением взглянув на невысокую старушку в необычном наряде.
– Чего это я? Конечно, Корнелия, поди, такая же дряхлая старуха, как и я, – сипло рассмеялась женщина, – ты, видно, внучка ее, насовсем вернулась или так?
– Ага, – рассеянно кивнула, проводив изумленным взглядом гарцующего на длинноногой лошадке мужчину в шляпе с пером и вверх завитыми кончиками усов, как у Д’Артаньяна.
Глава 2
Сбежать от агрессивно любопытной старушки удалось не сразу. Мадам Паула оказалась очень настойчивой и прилипчивой, словно репей. Она в буквальном смысле вцепилась в меня своей сухонькой, но удивительно крепкой рукой, и не отпускала, выспрашивая о моей бабуле.
Односложно отвечая, всё ещё пребывая в прострации от всего происходящего, я с большим трудом отвязалась от вредной особы и рванула туда, где когда-то был наш дачный домик.
Во дворе за время моего отсутствия ничего не изменилось. Все так же стоял баллон, возле него валялись лопаты, мотыги и грабли, пакетики с семенами ветер уволок к заросшей сорняком клумбе. Из пакетов с продуктами выкатились колбаса и буханка хлеба. А тыквы своими оранжевыми боками напомнили мне, что когда-то это была моя любимая машинка.
– И что теперь делать и как вернуться? – пробормотала я, обессиленно опускаясь на самую большую тыкву, и с тоской огляделась, – и что за чертовщина вообще произошла?
Мне, естественно, никто не ответил, лишь сорока, проскакав по потемневшему от времени дощатому забору, будто насмехаясь, звонко рассмеялась. А в двухэтажном доме, сложенном из серого камня и частично увитом плющом, противно скрипнула свисающая с петель ставня.
– Не смешно, – сердито буркнула на радостную нахалку, которая продолжала, перепрыгивая через столбы, скакать по забору. Я отложила в сторону секатор и, взяв с дорожки лопату, нерешительно поднялась.
О том, что люди бесследно исчезают и вдруг возвращаются спустя годы, я слышала, но даже предположить не могла, что такое произойдет и со мной. Однако больше всего меня в этой странной истории смущало невероятное совпадение имен. Та вредная старушенция говорила и выспрашивала уж больно правдоподобно о моей бабушке, а значит, я оказалась в этом месте неслучайно. Вот только почему бабуля ни разу не говорила о таком ее необычном прошлом, мне непонятно…
Многочисленные вопросы роем потревоженных в улье пчел проносились в моей голове, из-за чего в висках начало болезненно пульсировать. Но ни на один у меня не было ответа, и, признаться, я впервые была настолько растеряна, что не знала, с чего начать.
– Ну и долго будем здесь стоять? – вслух произнесла я, мне казалось, так было чуть менее страшно, и наконец с силой потянула на себя дверь. И тотчас округу огласил зловещий скрежет давно несмазанных петель, а в лицо дохнуло древней пылью, сыростью и леденящим душу холодом. Но выбора у меня не было – возможно, в этом жутком доме я найду ответы на все свои вопросы, поэтому, сжав в руке лопату, я смело перешагнула порог.
Прихожая оказалась неожиданно просторной, с высоким потолком. Ее стены были оклеены обоями в крупный цветок. Пол – дощатый и с виду ненадежный, однако, когда я ступала по нему, ни одна дощечка подо мной не скрипнула и не прогнулась. У одной из стен стоял невысокий шкаф с двумя распашными дверцами; заглянув в него, я увидела развешанную на плечиках одежду. В основном там были куртки и пальто, а также шляпы с забавными цветочками и ягодами на них. Рядом со шкафом – лавка с мягким сиденьем, над ней крючки, на которых висели пыльный, в паутине, зонт и сумочка (в ней, кроме ключа, клочка бумажки и какого-то серого камешка, ничего больше не было). Но больше всего меня почему-то удивило наличие люстры на потолке и выключателя у входа на стене. Затаив дыхание, я с опаской подняла рычажок, раздался тихий щелчок, где-то едва слышно заворчало, и через мгновение прихожую озарил яркий, теплый свет.