Но когда вздымалась ярость битвы, ты был, словно бурное море. Страшен был звон твоего оружия, враги исчезали, заслыша поступь твою. Тогда-то тебя и узрела Дар-тула с высоты своей мшистой башни, с высоты Селамы,***** где жили ее отцы.

***** Поэт подразумевает не ту Селаму, которая упомянута как дворец Тоскара в Ольстере в поэме о Конлате и Кутоне. В оригинале это слово означает _красивый для взора_ или место _с приятным или широким видом_. В те времена дома строились на возвышенностях, позволяющих обозревать местность и предупредить неожиданное нападение: поэтому многие из таких построек назывались Селама. Знаменитая Сельма Фингала происходит от того же корня.

"Любезен ты мне, чужеземец, - сказала она, ибо душа ее встрепенулась. Прекрасен ты в битвах, друг погибшего Кормака.****** Зачем ты спешишь на брань, исполненный доблести, румянощекий юноша? Мало РУК у тебя для битвы с колесницевластным Карбаром. Ах, если бы мне избавиться от его любви,******* чтобы могла я радоваться встрече с Натосом! Счастливы скалы Эты, они узрят шаги его на охоте, они увидят грудь его белую, когда ветер откинет его власы, черные, словно ворон".

****** Кормак, юный король Ирландии, которого убил Карбар.

******* То есть от любви Карбара.

Так говорила ты, Дар-тула, на мшистых башнях Селамы. А ныне ночь окружает тебя и ветры обманули твои паруса. Ветры обманули твои паруса, Дар-тула, пронзительно воют они. Утихни хоть ненадолго, северный ветер, и дай мне услышать голос любезной. Твой голос, Дартула, любезен средь свиста ветров.

"То не Натоса ль скалы виднеются и не его ли потоки горные слышатся? Не из ночных ли чертогов Уснота исходит сей светлый луч? Туман клубится вокруг и слабо мерцает луч, но душу Дар-тулы освещает вождь колесницевластный Эты! Сын великодушного Уснота, зачем порывистый этот вздох? Разве мы не в стране чужеземцев, вождь гулкозвучной Эты?"

"Это не Натоса скалы виднеются, - ответил он, - и не его потоки горные слышатся. Свет исходит не из чертогов Эты, потому что они далеко. Мы в стране чужеземцев, в стране колесницевластного Карбара. Ветры нас обманули, Дар-тула. Уллин вздымает здесь вершины зеленых холмов. Иди на север, Альтос, направь стопы вдоль берега, Ардан, чтоб супостат не пришел во мраке и не погибли наши надежды вернуться в Эту.

Я же пойду к той мшистой башне и посмотрю, кто обитает там, где слабо мерцает луч. Ты ж отдохни на бреге, Дар-тула, отдохни безмятежно, светлый луч! Тебя ограждает Натоса меч, подобный небесной молнии".

Он ушел. Она сидела одна и внимала зыбучим волнам. Крупные слезы в ее очах; она ждет колесницевластного Натоса. Сердце ее трепещет, когда налетает ветер. Она преклоняет слух, ожидая услышать его шаги. Но его шагов не слыхать. "Где же ты, сын моей любви? Ветер ревет вкруг меня. Темна ненастная ночь. А Натос не возвращается. Что удержало тебя, вождь Эты? Не повстречался ль герой с врагами в ночном бою?"

Он возвратился, но мрачно было его лицо: он видел умершего друга. Это было под стенами Туры, и тень Кухулина блуждала по ним. Частые вздохи исторгались из груди его, и страшен был угасший пламень очей. Его копье было столп тумана; звезды тускло мерцали сквозь призрак. Голос глухо звучал, словно ветер в пустой пещере, и поведал он горькую повесть. Душа Натоса омрачилась, как солнце в туманный день, когда лик его влажен и смутен.*

*

Спрячется если во мглу и середка его омрачится.

Вергилий [Георгики, I, 442].

"Почему ты печален, о Натос?
– спросила прелестная дочь Коллы.
– Ты сияние света для Дар-тулы; вождь Эты - радость ее очей. Есть ли друг у меня, кроме Натоса? Мой отец почиет в могиле.** Тишина воцарилась в Селаме; печаль струят лазурные реки моей страны. Друзья мои сражены вместе с Кормаком. Могучие пали во брани Уллина.

**

...никакой мне не будет отрады,

Если, постигнутый роком, меня ты оставишь...

...Нет у меня ни отца, ни матери нежной!

Гомер [Илиада], VI, 411.

Вечер темнел на равнине. Лазурные реки сокрылись от взоров моих. Редкие ветра порывы шумели в вершинах Селамских дубрав. Я сидела под древом у стен моих праотцев. Трутил представился мыслям моим, брат мой любимый, тот, что на битву ушел против колесницевластного Карбара.*

* Семейство Коллы сохраняло верность Кормаку долгое время после смерти Кухулина.

На копье опираясь, пришел седовласый Колла; мрачно чело поникшее, и скорбь поселилась в его душе. Меч блестит на бедре героя, праотцев шлем осеняет главу. Думой о битве вздымается грудь. Он старается скрыть слезу.

"Дар-тула, - молвил, вздыхая, он, - ты последняя в роду Коллы. Трутня пал в сражении. Нет уже короля ** Селамы. Карбар ведет свои тысячи к стенам Селамы. Колла встретит его гордыню и отомстит за сына. Но где ж мне найти для тебя безопасный приют, Дар-тула темнорусая? Прелестна ты, как солнечный луч в небесах, а друзья твои все полегли!"

** В поэзии Оссиана титулом короля наделяется обычно всякий вождь, отличившийся доблестью.

"Ужели повержен сын войны?
– спросила я, вздох исторгая.
– Ужель благородное сердце Трутила не озаряет поля брани? Мой безопасный приют, о Колла, в этом луке. Я научилась разить косуль. Разве Карбар не схож с оленем пустыни? Ответь, родитель павшего Трутила".