Еще газетное сообщение: «Если верить ученым, к 11948 году у человека полностью атрофируется мизинец».

Частный детектив. Да, он не может пошевелить ни

рукой, ни ногой. Да, он не может не только говорить или шептать, но даже издавать нечленораздельные звуки. Все это так. Но остались глаза: он же в состоянии их закрыть, говоря «да», или не закрывать, говоря «нет».

Генерал. Президент не так уж много сделал, сказав «да». В те времена потребовалось бы огромное мужество, чтобы сказать «нет».

В р а ч — а л к о г о л и к. Когда видишь, что человека послал на смерть ты, собственными руками, — это тяжело. Если же между вами и вашими жертвами — нередко десятками тысяч жертв — пролегают метры, а еще лучше километры или сотни километров, то люди погибают анонимно для вас… Когда смерть теряет индивидуальность, она становится приемлемой. Приемлемой для тех, кто принимает решение о чьей-то смерти.

Врач-трезвенник. Алкоголизм — болезнь души. Как, впрочем, и насилие. Тут медицина бессильна.

Второй полицейский Роктауна. Я так не думаю, сэр.

Главарь банды. Шериф, ты или псих, или убийца! Советчик брошенного мужа. Мы все повязаны! Из передач местных радиостанций: «Во время похорон Боб, не шелохнувшись, смотрел, как забрасывают комьями влажной земли его единственного друга»… «По свидетельству директора одной из школ, какой-то пятиклассник недавно предположил, что убийца может быть полицейским. Эта идея не столь уж невероятна, признают следователи».

Молодой миллионер-неврастеник. Удивительно, сколько ничего не значащих слов придумали люди! Сострадание, участие, человеколюбие… Вы представляете себе нормального человека, о котором можно во всеуслышание заявить: вот он человеколюбив?

Субретка. Он еще говорил: «Законченными злодеями всегда выглядят честные люди. Потому что они не лгут. Для среднего человека, говорил он, не погрязший во лжи ближний — зрелище анормальное, непонятное. А все непонятное — страшно».

Бизнесмен-банкрот. К власти психически ненормальные приходят редко. Значит, все, что ни есть на Земле, дело рук нормальных людей… Однако какая расширительная штука — норма. Любить и ненавидеть — норма. Красть и дарить — норма. Убивать и спасать — норма. Лгать и умирать за правду — норма.

Сумасшедший полковник. И нормальный человек может путаться, менять мнение сто раз за пять минут…

Садовник-аскет. У меня сейчас такой период жизни, когда что-то путать — было бы непозволительной роскошью… Я вообще по звуку выстрела и калибр могу назвать.

Жизнерадостный интурист. Я никого и никогда не слушал так внимательно! И с таким удовольствием!

Переводчик. Вот кого надо бояться… Ничего не могу понять. Кто прав, кто виноват?

Человек в штатском. Особенных людей нет. Их создают, для того чтобы массы цепенели в сознании собственного ничтожества. Все зависит от условий, в которые поставят человека. Поставь самого заурядного, наиобыкновеннейшего человека в необыкновенные условия, и он станет необыкновенным. Пускай он один наделает столько глупостей, сколько не снится нормальному человеку с улицы, его оправдают: глупости назовут исторической миссией или, в крайнем случае, неизбежными историческими ошибками.

Пожилая гетера. Послушайте, вы! Вы забываетесь! При чем здесь история?.. Предел есть всему. Понимаете? Всему!

Плачущий офицер. Дура! Все только началось…

Пляжный затейник-любитель. Вы болван, Штюбинг! Подтянитесь! Делай так, делай так и вот так!

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Я думаю: «Можно ли вывалиться из автомобиля, идущего на очень высокой скорости? В принципе можно. Но такое случается крайне редко.

Можно ли, спускаясь по лестнице из трех ступеней, упасть и сломать шею? Конечно, можно. Но такое случается не часто.

Можно ли любить человека так сильно, что кажется, такого не переживал никто и никогда, а потом обнаружить, что этот человек вам совершенно безразличен? Конечно. Такое случается сплошь и рядом. Иногда это досадно, иногда приносит облегчение, бывает, что досада смешивается с облегчением, а иногда вообще ничего не происходит, потому что внутри у вас пустота — выжженная земля, вакуум, ничто».