А с него уйдет грибочку,

А с грибочка на клубок.

А клубочек неживой —

Убирайся боль долой! Вот как-то так… — Лиз замолчала. — Еще есть про ромашку и букашку. И самое простое: «у собачки заболи, у котейки заболи, а кого-то там не боли!».

Хогг добавил:

— Ната трудно засыпала. Я ей другую рассказывал:

За тридевять земель есть высокий утес,

И хранит тот утес колченогий пес.

Одна его нога — это боль твоя,

А другая… — он не успел закончить — Одли вздрогнул, переглядываясь с Грегом:

— Так вот как ты перетащил вернийку на себя!

Грег же сказал иное:

— Теперь понятно, почему следующих жертв вернийки убивали — кто-то очень боялся, что с них тоже перетащат болезнь, и тогда точно возникнут вопросы. Охренеть! Чистый, абсолютно безмагичный, совершенно точно светлый заговор кто-то смог использовать во зло. И как адер Уве пропустил такое?!

Одли задумчиво сказал, оглядывая снова ставшее мирным кладбище:

— Все твои проблемы, Грег… — Он тут же добавил, пока мужчины не бросились выяснять кому именно это адресовано: — … тот, который Хогг, от излишней законопослушности. Испытай ты свои возможности — все бы вылезло раньше, гораздо раньше. Все из-за законопослушности!

Хогг гордо и весьма обиженно сложил руки на груди:

— Сказал один полицейский другому. Так и вижу себя поднимающим нежить на кладбище со словами: «Да я просто полюбопытствовать!»

Одли хрипло рассмеялся. Даже Лиз не сдержала смешок, щекоча своим дыханием Грега. И ведь правда — все из-за законопослушности. Иногда любопытство гораздо полезнее, чем слепое послушание. Хотя любопытство некроманта не может не пугать.

Грег глубоко вдохнул. Ветер унес гарь и принялся играться пеплом, превращая его в мелкие смерчи. Взбаламученный эфир медленно успокаивался. Оказывается, догадка Грега о слиянии двух эфиров для создания вихря силы оказалась верна. Иначе как бы в древности создали такое плетение? Получается: или раньше знали что-то наподобие связывающего Грега и Лиз обряда, или был как-то другой. Быть может, запрещенное ныне боевое побратимство? Оно основано на крови, и потому, как любая магия с кровью, попала под запрет. Хотя, если представить силу двух, а то и трех побратимов, то становится понятно, почему это старательно вымарали из учебников и забыли. Надо будет покопаться в архивах — может, когда-нибудь выберутся с Лиз в Тальму, чем боги не шутят. Грег глянул в белесое небо — ни одной тучки до самого горизонта, а так хотелось редких холодных капель, смывающих усталость и вонь нежити. Хотелось собирать дождевую воду в ладони и умываться. И ловить капли ртом, как в детстве. Сейчас Грег и на ливень согласен был, но ближайшая вода — в душевой управления, до которой еще надо добраться. И это если за ними отправят подкрепление, как приказал Грег — ведь могли и не найти свободных констеблей-магов. Тогда придется ночевать тут, в этой деревушке, выискивая уцелевшую нежить. Интересно, когда восстановят телефонную связь? И есть ли вообще на это надежда?

Хогг пнул в сторону ставший ненужным мелок и внимательно проследил за его полетом — в ежевичные кусты, со скрученными, сухими листьями, оплетавшими чей-то заброшенный склеп:

— Значит… На Натали напал колдун, да? Из деревенских, что умеют в наговоры-заговоры-зашептывания…

— Ведьма, не колдун, — поправил Грег, тут же задумчиво добавляя: — а я все понять не мог, почему адер Уве вызвал инквизитора.

Одли кивнул и прошелся по кругу, рассматривая задетые скверной могилы и кучки пепла:

— Он сразу знал, что надо искать ведьму. Только нас не предупредил. И почему бы?

Грег зло сказал, непроизвольно сжимая руку в кулак:

— Спросим!

Одли достал из кармана платок и снова принялся вытирать пот со лба:

— Ответит ли. — Он не скрывал тоски в голосе. Храм не любил делиться своими секретами.

— Заставим! — твердо ответил Грег. Уверенность — это главное. И в этом деле он не потерпит оправдывающих все деяния слов «Во имя храма!», во имя храма ведьм не скрывают. Настоящих ведьм, способных на убийство. Хогг бросил косой взгляд на Грега и ничего не сказал, хоть видно было: вопросов у парня очень много. Впрочем, продержался он недолго:

— Я вот думаю… Я самоубийца или просто идиот?

Грег нахмурился, сильнее прижимая к себе Лиз — от неё приятно пахло зноем, пылью, земляникой:

— С чего такой вывод? — От Лиз пахло летом.

— Мне не дает покоя один момент, который вы почему-то обходите стороной: у Натали не было активации дара, как у меня. На ней не было этого вашего слепка…

Одли досадливо пробурчал:

— Неуч! Азы же! Это все знают.

— И…? Я вот не знаю. Или не понимаю, — с вызовом спросил Хогг. — Я понимаю одно: мне бы промолчать о таком — от этого моя свобода зависит, но картинка-то не складывается. На Натали не было слепка — на мне был. На обнаруженных в парке тоже был. Но первая-то Натали!

Грег оборвал его, веско напоминая:

— Печать. На Натали, как на всех женщинах, стояла печать. Под печатью может скрываться что угодно. И снова вопрос: почему адер Уве не полез под печать, подозревая ведьму? А если полез — то почему промолчал.

— Тогда почему на трупах в парке… — Грег понял, что Хогг все же из разряда самоубийц: он будет продолжать задавать неудобные прежде всего для него самого вопросы, чтобы точно все понять.

— Потому что там — трупы, — грубо пояснил Грег, чувствуя, как заметался в сердце океан. Он вздохнул и поправился: — Натали оставили жизнь — ведьма, судя по всему, тогда только начала свои эксперименты на людях. Поняв, какую ошибку она совершила с Натали и тобой, других девушек она уже убивала. Запирающая магию печать быстро разрушается в мертвом теле — она привязана к температуре живого человека. Так что мы не знаем — в каком состоянии были печати убитых, и были ли они. Ведьма могла манипулировать и печатью Натали: ослаблять, сносить, наносить заново — я уже ничему не удивлюсь. Это ведьма гениальна в эфирных познаниях. Привязать чужой слепок к человеку без амулета — гениальность, направленная совсем не туда, куда нужно. Еще вопросы?