— Почему нет? Это сущие гроши. В Штатах за такие деньги даже маргинал из своей коробки не вылезет, — ответил Эл и приобнял меня за плечи.

Мы брели в гору. Небо ширилось и казалось куполом гигантского Ватиканского собора. Я остановилась. Закружилась на месте, придерживая широкополую шляпу, чтобы та не упала. Перед нами открывалась необъятная даль. Пугающая и щекочущая нервы бескрайность. Так здорово было ощущать себя частью земли, а не интерьера, как я привыкла.

— Спасибо тебе, Эл, что подарил мне весь мир, — сказала я не без патетики. Оно и понятно, такие громкие слова не звучат просто.

Он посмотрел на меня со всепрощающей улыбкой Христа и тоже запрокинул голову.

— Небо низко, — сказал он. — Раньше я не понимал, как это. Помню день, когда мы ехали с отцом с рынка и остановились на перекур. Тогда был не очень красивый закат, и папа грубовато шутил про него. А потом сказал вот это: «Небо низко».

— И что это означает, что «небо низко»? — спросила я.

— Не знаю.

— Ты сказал, что раньше не понимал, но будто теперь понял.

— Понял, но объяснить не могу. Небо низко. Небо близко. Так близко, что можно рукой достать. Кажется, протянешь руку и сможешь потрогать, если чуть-чуть на цыпочки встать.

— А когда-то ты говорил, что не разбираешься в поэзии.

— Это не поэзия, Труди. Это констатация факта.

— Поэзия и есть констатация факта, только в рифму. Именно поэтому поэтов во все времена боялись правители.

Я посмотрела на виллу «Мальва», нависающую на нас с холма. На ее полукруглые балконы, торчащие с фасада, как древесные грибы. Снаружи она казалась еще больше, чем внутри.

— Какая же она уродливая, — вырвалось у меня.

— Кто? — не понял Эл.

— «Мальва».

Он не ответил и неожиданно спросил о другом:

— Труди, почему ты оказалась на пляже в тот день?

Я растерялась. Не поняла, зачем говорить об этом сейчас.

— Просто расскажи, как там оказалась и почему? — настаивал Эл.

— Ты хочешь говорить здесь? — спросила я. Потому что мы все еще поднимались в гору и место для разговора казалось не самым удачным.

— Да. Почему бы и нет? И так уже прилично откладывали.

— Ладно. — Я задумалась, как к этому подступиться. — Ты же понимаешь, насколько сильна моя связь с Джесс. И даже несмотря на то, что она со мной не разговаривает, я почти всегда знаю, что у нее на уме. Чувствую.

— А она чувствует, что у тебя?

— Не так сильно. Она слишком занята собой. — Я замолчала. Не понимала, к чему может привести этот разговор. — В тот вечер, когда погиб Санджай, мне было не по себе. Я знала, что случится что-то нехорошее, и хотела уберечь ее. Уберечь всех нас от новой ошибки. Но мне не удалось.

— Ты знаешь, кто ударил Санджая? — спросил Эл со страхом. И я думаю, он на самом деле не хотел знать ответ.

— Да, — ответила я.

— Это ведь была не ты?

— Не я.

Он шумно выдохнул:

— Остальное для меня не имеет значения.

— Имеет, Эл. Оба мы знаем, что имеет.

— Нет, Труди. Если бы что-то, кроме тебя, имело для меня значение, я бы не жил с вами. Ушел бы в тот день, когда ты рассказала о вашем маленьком секрете. Для меня ты всегда была и будешь отдельной от Гига, Джессики, Лауры и кого бы то ни было. Я здесь ради тебя одной, понимаешь?

— С точки зрения закона все не так, Эл. — Я остановилась и закрыла руками лицо. — Я всегда буду соучастником. Я и есть соучастник.

— Тогда и я соучастник. Все мы соучастники.

Я бросилась к Элу. Повисла на нем. Оторвала ноги от земли и закачалась колоколом. Мои слезы холодили ему шею, и он морщился, причитал: «Щекотно», — а я улыбалась сквозь всхлипы. Эл был прав, говоря про тот день, когда узнал о нас. Он действительно собирался уйти. Решил, что я аферистка или сумасшедшая и придумываю небылицы, чтобы вытянуть из него побольше денег.

Тогда мы сидели вдвоем на диване, и из окна гиговского пентхауса за нами наблюдал лиловый закат. Он был похож на декорации дешевого фильма про вампиров. Устрашающе цикламеновые, фиолетовые и синие полосы раскинулись по небосводу, как лапы чудовища с длинными изогнутыми когтями, цепляя черные верхушки небоскребов. В дверном замке заскрежетал ключ, и внутрь ввалился пьяный в стельку Гиг.

— А ты все еще здесь, ковбой? — спросил он и метко бросил ключ на журнальный столик прямо перед нами. Тот прокатился через столешницу, но не упал, а завис на краю.

— Да, а что? — ответил Эл с вызовом. И я тогда впервые увидела его суровым.

— Ничего, просто я думал, что ты уже познакомился с моей Джессикой, — пояснил Гиг. Снял пиджак и отправил его на спинку стула одним движением руки.

— И каким же образом твоя Джессика может повлиять на нас с Труди? — спросил Эл, еще сильнее обняв меня и демонстративно притянув к себе.