– Полиция здесь ни при чем.

– Разве? А мне показалось, что этот парень Райс именно ее и боится. Иначе зачем ему удирать, словно ошпаренному кипятком коту? Он улетел первым же рейсом. Во Флориду, первая посадка в Вашингтоне. В Вашингтоне пересел на другой самолет и полетел. Знаете куда? Во Флориду.

– Как так, во Флориду?

– О, ведь он далеко не глуп. Допустим, вы летите во Флориду, а потом делаете пересадку. Кому же придет в голову, что вы опять отправились в то же место? Он живет в окрестностях Майами. Я знаю, где; только там мои люди уже не следят за ним.

– Почему не следят?

– А куда ему деваться? Или путь его прослежен до самого Майами, или же нет. И в том и в другом случае двигаться с места - безумие.

Напористый и самоуверенный Сильвер раздражал Мариту. Он действовал и говорил так, словно по прямому проводу связан с самим господом богом. Все же она спросила:

– А почему двигаться с места - безумие?

– Когда фараоны ведут слежку, они прежде всего проверяют транспорт аэродромы, порты, автобусные и железнодорожные станции. Каждый, кто убегает, рано или поздно попадется. Послушайте, леди, а на что он вам сдался, этот старик?

Он придвинулся к ней поближе, как бы случайно. И хотя движения его казались замедленными, руки уже лежали на ее талии.

Марита нетерпеливо передернулась, но вырваться не смогла.

– Вон отсюда, - бесстрастно произнесла она.
– Или ведите себя прилично, или убирайтесь.

– Что вы дурака из меня строите, леди? Думаете, я буду работать на вас, не узнав сперва, кто вы такая?

Марита вырвалась и одним движением выхватила из ящика стола крошечный револьвер.

– Вон!
– произнесла она. Лицо ее не отражало ни страха, ни заинтересованности, ни отвращения.

Сильвер все еще усмехался.

– А ведь вы должны мне много денег, леди. Но вам не обязательно платить.

– Предпочитаю заплатить.

Усмешка его погасла.

– О'кей. Но чем я плох? Неужто мне изменяет мое роковое обаяние?

– Не знаю. Ничего подобного в вас не замечала.

Глаза его принимали все более удивленное и недоверчивое выражение.

– Вы влюблены в этого старика, - пробормотал он.
– Могу побиться об заклад.

– Адрес!
– потребовала Марита.

Марита снова взмахнула рукой и пошла по отмели к берегу. Серебристый купальник сверкал в лучах полуденного солнца. Совершенство пропорций ее тела радовало глаз, однако он с тем же удовольствием любовался бы ее красотой, если бы она была женой или подружкой совсем постороннего человека.

Она опустилась на песок рядом с ним, капли воды блестели на золотистой коже.

– Почему бы тебе не поплавать, Бенни?

– За мной, кажется, следят, - пробормотал он.

Она крепко сжала его руки, словно могла этим жестом защитить его от всего мира.

– Они никогда не найдут нас, - сказала она.

– Наоборот, - мягко произнес Бенни, - они наверняка найдут нас, Марита, если ты останешься со мной. Если хочешь помочь мне, прошу тебя, уходи.

– Нет, ни за что!

– Марита, - мягко и осторожно проговорил он, - ведь ты знаешь, я не люблю тебя.

– Да, - с горечью сказала она, - ты единственный на свете мужчина, от которого я ждала любви, и поэтому, конечно, ты меня не любишь. Но почему ты не хочешь рассказать мне все? Может, я помогу тебе?

– Да. Уезжай домой. Возможно, тогда у меня еще будет шанс.

– Но почему ты так думаешь? Чем я тебе помешала?

– Твой детектив знал, что я в Майами. И если меня начнут искать, то прежде всего разыщут его и узнают, что ты тоже улетела в Майами. Будут идти за тобой по пятам, а найдут меня.

– Но мы же уехали из Майами.

– Да, но мы совсем рядом.

– Чем ты провинился, Бенни? Что тебя ждет, если ты попадешься им в руки?

– Смерть, - просто сказал он.

Она затаила дыхание. Ей хотелось заплакать, но плакала она в последний раз так давно, что совсем забыла, как это делается.

– Я до сих пор еще привязан к жизни, - сказал он.
– Я стар, но здоров и бодр. Если бы меня оставили в покое, я мог бы прожить еще лет двадцать, а то и тридцать. Я прожил бы дольше, чем ты живешь на этом свете, Марита, если бы только они мне позволили. Но я, должно быть, старею, старею духом. Иначе бы я боролся. Я бросил бы тебя и нашел бы другое убежище.

– Но ведь ты не сделаешь этого?
– резко спросила она.
– Обещай, что не сделаешь!

Он покачал головой.

– Я ничего не могу обещать, Марита. Я должен бороться за свою жизнь.