— Вот моё мнение обо всём этом, мистер Харрингтон. Прума — бессердечный марсианин, и в его интересах было бы отправить меня в вакуум, но я полагаю, что Содерстром сдерживал его авторитарные идеи. Последний, вероятно, демонстрирует Пруме более дипломатичный подход каждый раз, когда тот хочет перепрыгнуть через его голову. На второй день моего пребывания здесь меня навестил наш смотритель.

Харрингтон не выказал никаких эмоций, но это заявление заставило его снова задуматься.

— Он, казалось, сожалел, что я оказался взаперти, и заверил меня, что постарается смягчить у Прумы приступ того, что он назвал «хандрой», вызванной моими прогулками так близко от «Кранто». Затем он стал откровенным. Он сказал: «Харви, ты сообщишь мне, где находится новый участок. Я вернусь на станцию и подам заявку. Параллельно я буду добиваться твоего освобождения. Я пригрожу Пруме гневом О.С.Р., и он отпустит тебя, не бойся».

— Что ж, мистер Харрингтон, я видел этот маленький заговор насквозь, как вы видите сквозь визор своего шлема. Как только Содерстром узнает местоположение, он передаст его Пруме, добьётся моего освобождения, а затем подаст нашу заявку, но… через несколько часов после того, как Прума сделает то же самое.

— Я заупрямился. Я сказал Содерстрому, что сам подам заявку, когда вернусь на станцию № 7, и что ни он, ни кто-либо другой не узнает местонахождение участка до того, пока это не будет сделано. Тогда он изменился. Он разозлился: «Пытаешься указывать своему смотрителю, что ему делать? Я твой хозяин! Я приказываю тебе рассказать мне, где находится это место!» Я рассмеялся ему прямо в лицо. «Иди и прикажи цветку вырасти прямо на песках моря Облаков», — сказал я. Он понял, что уговаривать меня бесполезно, и ушёл.

— Они оба знают, что я опасен; что я слишком о многом догадываюсь; и единственная причина, по которой я пока ещё жив и здоров, заключается в том, что я знаю местонахождение лучшей находки за много лет. Если вы спросите меня, я думаю, что Прума отправил половину своих минерологов в Рифейские горы, чтобы попытаться обнаружить это небольшое месторождение. Потерпев неудачу, он попытается вытянуть информацию об участке из меня; но теперь, когда вы в курсе дела, я не совсем понимаю, что он будет делать дальше.

Харрингтон некоторое время размышлял. Многое из того, что рассказал ему Вуд, соответствовало его собственным предположениям. Подозрения превратились в уверенность.

— Мистер Вуд, кажется, я знаю, что они будут делать дальше, — он немного поколебался, прежде чем продолжить, его голос стал ледяным. — Прума собирается отдать нас обоих вакууму. Он знает, что я в курсе его игры; Содерстром не уверен, насколько сильно я его подозреваю; они оба знают, что вы опасны… так что они собираются…

— Да, я знаю… собираются отправить нас обоих в вакуум с недостаточным запасом кислорода или с разрывом шва в наших костюмах и заявить, что мы погибли от несчастного случая. С одной стороны, они будут оправдываться перед правительством, ссылаясь на опасности жизни на Луне…

— А, с другой — у правительства будут связаны руки, — с жаром закончил представитель С.С.С.

Теперь он понял, почему Уилсон был такой осторожный… такой обескураженный. Эти лунные шахты были бездонной пропастью интриг М.М. Харрингтону противостоял не только Прума и его подельник; ему пришлось столкнуться с мощью и безжалостностью самой М.М.

— Чёртовы джинзи! — пробормотал мужчина с голубой звездой на руке.

Некоторое время царило молчание, затем Харрингтон заговорил вроде как про себя:

— Есть одна вещь, которую я не стал озвучивать.

Вуд поднял голову и вгляделся в его спокойное лицо.

— У нас, людей из С.С.С., есть девиз… «Правда побеждает силу». Это переделка древней пословицы, существовавшей ещё в до-межпланетные времена. Вуд, вы слышали, что я сказал Пруме, когда он уходил… «Вы играете с атомной энергией, вмешиваясь в работу С.С.С.» Может быть, его примитивный разум осознает тот факт, что потеря одного сотрудника Службы означает начало неустанного, непрекращающегося расследования со стороны его руководства и товарищей… и я не верю, что М. М. сможет остановить их, если такое произойдёт.

Харви Вуд слышал о С.С.С. (а кто не слышал?), но мало что знал об их духе. Он обдумал это заявление своего сокамерника и покачал головой, подумав о последствиях этого дела с махинациями с заявками для всех виновных в преступлении.

Харрингтон безучастно смотрел на марсианского смотрителя, когда тот вернулся спустя час после задержания. Прума с поклоном вручил Харрингтону его пистолет, а Вуду кожаный рюкзак с образцами минералов нового участка.

— Круно Харрингтон, я должен смиренно просить у вас прощения за то, что вынужден был вас задержать на некоторое время, но, видите ли, я чувствую, что вы должны понимать, что меня возмущают выдвинутые вами обвинения… и ваш подход к расследованию. Примите это как глупый поступок марсианина, которого легко разозлить. Я ничего не имею против вас… и мне не за что вас бояться. Что касается этого человека, Харви Вуда, у него могут быть определённые предубеждения, но я уверен, что при тщательном рассмотрении они окажутся неверными. Вы можете идти… с моими наилучшими пожеланиями.

Харрингтон уловил неприязнь в манерах и голосе марсианина. Он играл какую-то роль. Это требовало осторожности. Его следовало бы привлечь к ответственности за его своевольные действия, за покушение на убийство, за незаконное заключение в тюрьму… Но тогда… Уилсон сказал, что нужно использовать дипломатию.

— Я рад, что вы выбрали наилучший путь, Круно Прума. Вы завоевали моё расположение. Но… С.С.С. всегда требует расплаты за несправедливость… Жизнь на Луне опасна… особенно для… вас, Сул Минто Прума!