По ее телу пробегали мучительно-сладкие судороги, которые усиливались с каждым новым движением Стаса. Упираясь одной рукой о постель, другой он сжимал грудь Инны, переходя от одного соска к другому. Каждый раз, когда член погружался во влагалище, ей казалось, что ее пронзает электрический разряд – от самых чувствительных точек в глубине лона до возбужденных сосков под пальцами.

Воздуха не хватало, он стал обжигающе горячим. Все вокруг исчезло, исчезли мысли, разум, и вся ее сущность сосредоточилась в женском естестве, которое жаждало животного наслаждения. Ни любви, ни нежности – только темное вожделение, похожее на ядовитый черный дурман. Инна презирала Стаса и порою ненавидела – за ту власть, которую он имел над ней, даже не подозревая о том. Но только он – единственный из всех мужчин, которые у нее были, мог довести ее до такого невероятного экстаза.

Оргазм подбирался большой кошкой на мягких лапах. Он словно был уже здесь – за тонкой пеленой тумана. Он был как ласковый убийца, который нападает из-за угла, нанеся один точный удар – наслаждения острого, как сама смерть.

– Да! – простонала она, зажмурившись так сильно, что под веками разлилось жидкое пламя.

Стасу понадобилось всего два быстрых, сильных удара, чтобы догнать ее. Отдышавшись, он медленно извлек еще возбужденный член и лег на спину. Потянулся, положил руки под голову - грудные мышцы проступили рельефно, как у статуи классической лепки. Инна, повернувшись, провела по ним ладонью – и наконец сказала то, что давно собиралась. Стас опешил.

– Что?! – переспросил он, не веря своим ушам. – Ты шутишь?

– Нисколько.

– Инна, если это не шутка, причем довольно глупая, значит, ты рехнулась. Знаешь, мне пора уже, - он сел, стряхнул на пол презерватив, подтащил ногой брюки и трусы.

– Подожди, Стас. Я не шучу и я не рехнулась. Я действительно этого хочу. И я тебе очень хорошо за это заплачу.

– Послушай, ты хочешь, чтобы я лишил девственности твою несовершеннолетнюю дочь – и утверждаешь, что у тебя все в порядке с головой? Да ты из пушки в голову убитая, идиотка!

Инна снова попыталась его ударить, но Стас резко перехватил ее руку и прижал к кровати.

– Все, шутки закончились. Деньги можешь скинуть мне на карту.

– Стас, выслушай меня. Пожалуйста!

Он резко встал, натянул трусы, брюки, поискал взглядом рубашку.

– Стас!!!

– Хорошо, - поколебавшись, сдался он. – У тебя две минуты. Или ты мне внятно все объяснишь, или это была наша последняя встреча. Слава богу, у меня есть возможность не встречаться с теми, кто мне неприятен.

– Для женщины первый раз – это очень важно. Она об этом вспоминает всю жизнь. И от этого во многом зависят все ее дальнейшие отношения с мужчинами.

– Не драматизируй, пожалуйста. Насколько я понимаю, важно, чтобы первый раз был по любви. Или хотя бы с человеком, к которому девушка испытывает влечение. Черт, я мог бы еще понять, если бы ей было лет тридцать и она была страшная, как ядерная война. Мог бы понять, если бы она была мальчиком и ты купила бы проститутку, чтобы она научила его уму-разуму. У аристократов когда-то это было в порядке вещей. Твою мать, я бы даже попытался понять, если бы ты задумала продать ее девственность богатому извращенцу, такое не редкость. Но это… В голову не укладывается. Сколько ей, пятнадцать? Это же ребенок еще.

– Тебе было тринадцать, сам говорил. А ей через неделю шестнадцать. Возраст согласия, кстати.

– Вот-вот, согласия. Это значит, что она сама согласна трахнуться. С тем, с кем захочет. А не с тем, кого за деньги подсунула чокнутая мамаша. Еще раз: зачем?

По щекам Инны текли слезы.

– Мне было как раз пятнадцать. Я была влюблена. Думала, что все будет как в кино. А получилось… В каком-то грязном подвале, грубо, больно, ужасно. Это было… наверно, как изнасилование, я не знаю… Мне потом даже подумать было противно, что можно с кем-то…

– Но ведь прошло же? Не похоже, что сейчас тебе очень противно. И потом, почему ты думаешь, что с твоей дочерью будет так же? Поговори с ней, расскажи, объясни, что…

– Я не хочу, чтобы с ней произошло что-то подобное, - перебила его Инна. – Кто в этом возрасте слушает родителей? Она выслушает и подумает: ты, мать, сама виновата, а со мной ничего подобного случиться просто не может, я другая, я особенная. Знаешь, у нас с ней не настолько близкие отношения. Но мне хочется, чтобы у нее все было красиво, безопасно. Чтобы она потом вспоминала этот первый раз как что-то волшебное.

– Ты ненормальная, - покачал головой Стас, застегивая пуговицы рубашки. – Скажи, пожалуйста, если я откажусь, ты ведь не угомонишься? Найдешь кого-то другого?

Инна молчала, и это молчание было красноречивее любых слов. Вдруг она посмотрела на часы и вскочила, как ужаленная.

– Уже три. Алена скоро должна прийти из школы.

– Да, мы сегодня задержались, - Стас быстро вышел в прихожую, всунул ноги в ботинки, потянулся за пальто.

– Стас? – Инна стояла в дверях, уже в кимоно.