Пятый без особенных усилий снова привлек к себе всеобщее внимание.

— Я не… — он сделал паузу, — одобряю причинение вреда живым существам… — Он снова многозначительно помолчал, затем продолжил: — Но постоянное устранение тех предметов, которые могут быть опасными для ни в чем не повинных людей, — совсем другое дело. Было бы мудро сделать так, чтобы эти предметы и материалы никогда не увидели дневного света.

— А тем более — света светильников или электричества, — насмешливо прибавил третий; его тон, однако, не понравился даже второму, а четвертая и пятый посмотрели на него так, что он невольно отшатнулся.

— Я согласен с тем, что нужно устранить кое-что из этих устройств и новых вещей, — пробормотал второй, хоть и не слишком убежденно. — Тем более что многие из нас, — прибавил он, переводя взгляд с одного лица на другое, — никогда не получают положенной им доли благ.

— Я полностью согласен с этим. Всадники получают все, что они хотят, первыми, — заметил третий. — А как же наша доля?

— Есть множество людей — гораздо больше, чем вам кажется, — своим убедительным тоном проговорил пятый, — которые искренне сомневаются в том, что улучшения, предложенные Игипсом, пойдут на благо людям. Машина не должна знать больше, чем человек.

Первый снова кивнул головой и поднялся:

— Я скоро вернусь и приведу еще несколько человек, которые умеют рассуждать здраво.

К концу вечера их собралось уже больше двадцати — «здраво рассуждающих» мужчин и женщин, тихими голосами обсуждавших возможность того, что Игипс (они все чаще называли его Мерзостью, как и первые Очистители — те, кто пытался бороться с новым порядком, внедряемым думающей машиной) не может в действительности заботиться о благе людей, поскольку он — всего лишь машина.

Никто не называл ни своих имен, ни названий холдов, ни цехов, однако все согласились собраться, если сумеют, на следующей Встрече. Они решили разыскать других людей, которые пожелают организовать сопротивление нежеланным и, возможно, разрушительным изменениям, носившим название «прогресса».

То, что у стольких людей нашлось великое множество горестей и проблем, больших и малых, серьезных и надуманных, и все эти люди нуждались в том, чтобы высказаться и обсудить свои дела, удивило Первого и Второго — но не Третьего, Четвертую, Шестого и Седьмого, и, разумеется, не Пятого (они продолжали пользоваться этими номерами вместо имен на Встречах). Пятый никогда больше не заговаривал о том, что мастер-арфист и Мерзость умерли одновременно, однако слух об этом привлек внимание многих. Прежде этому факту значения не придавали. Мастер Робинтон был очень известен, и если-если — Мерзость была каким-то образом причастна к его смерти, это могло стать достаточной причиной, чтобы объединиться против нее. Если процедуры или устройства, не понятные людям, были внедрены или предложены Мерзостью, то недоверие и страх перед ними, а также слухи о том, чья смерть стала первой, рождали в людях желание действовать, которое надлежало лишь направить в нужное русло.

Находились и те, кто получал удовлетворение от сознания, что они состоят в «группе сопротивления», и от планирования активных действий; им доставляло тихую и какую-то извращенную радость сознание того, что они немного тормозят «прогресс» своими мелкими диверсиями. Однако для других людей эти самые «мелкие» дела, не способные вызвать серьезной тревоги в холде или в цехе, как не способные и повлечь за собой серьезные последствия — например, прекращение внедрения новых и новых «мерзких» устройств, — были недостаточны.

Хотя среди целителей вызвал некоторое расстройство тот факт, что новые препараты, только-только доставленные из цеха целителей, непонятным образом исчезли с полок, они не сразу обратили внимание, что из старых лекарственных средств у них никогда ничего не пропадает.

Если цех, производивший части для новых устройств, обнаруживал, что работа уничтожена вследствие «несчастной случайности» или что упаковочные корзины залиты кислотой, они просто ставили на двери цехов более надежные замки и более внимательно следили за незнакомцами, посещавшими их рабочие помещения.

Если в цеху печатников кто-либо и обнаружил, что из мусорных корзин пропадают бракованные листки, никто из подмастерьев не поторопился доложить об этом мастерам.

Но затем торговцы Лилкампа, перевозившие некоторые ценные детали из одного цеха кузнецов в другой, однажды утром обнаружили, что все тщательно упакованные корзины пропали. Они доложили об этом Фандарелу, мастеру-кузнецу Телгара. Фандарел послал возмущенное письмо мастеру-арфисту Сибеллу, напомнив, что далеко не в первый раз ценные грузы загадочным образом исчезают на пути к цехам кузнецов. Один из поставщиков пожаловался вскользь на то, что ему пришлось повторно доставлять партии новых медикаментов многим целителям, работавшим в разных районах. Фандарел, Сибелл и мастер-целитель Олдайв начали отслеживать эти, вроде бы случайные, происшествия.

В конце концов мастер арфистов Мекельрой, хорошо известный главному арфисту как «Шпилька», проанализировал все подобные происшествия и пришел к выводу, что порча имущества и кражи осуществляются в соответствии с неким планом…