Рейхсканцелярия поражала своими размерами. Да что там говорить, сейчас любой любитель сериалов и документального кино опишет кабинет Гитлера более подробно, чем я. Передо мной ему не нужно было корчить властелина вселенной. Ему нужно было узнать, с чем я прибыл.

Когда я напомнил о конфиденциальности разговора, Гитлер махнул рукой, и охрана отошла на такое расстояние, чтобы не слышать нашего разговора, но быть в готовности защитить своего вождя.

– Итак, что вы хотите мне сообщить (если переводить дословно, то это будет звучать как «что вы имеете мне сообщить», как будто Гитлер был не австрийцем, а одесситом)? – спросил Гитлер.

– Генеральный секретарь ВКП большевиков Иосиф Сталин предлагает провести неофициальную личную встречу на нейтральной территории в зоне боевых действий со стопроцентной гарантией безопасности с обеих сторон. Место и время встречи, мероприятия по безопасности будут подготовлены двухсторонней рабочей группой. Мы гарантируем безопасность вашего представителя, который приедет со мной для обсуждения условий встречи. Просим этот вопрос сохранить в тайне.

– Хорошо, мы обдумаем предложение господина Сталина и сообщим свое решение, – сказал Гитлер.

Аудиенция была закончена.

Ожидание было зловещим. Я как будто ждал приговора суда. Скажи Гитлер, что это предложение – вздор, и меня бы расстреляли после пыток и выведывания известной мне информации. И никто не скажет, что был такой Головачев Василий Васильевич, который перешел с белым флагом к противнику и стал предателем со всеми вытекающими последствиями для моих родственников. Хорошо, что у меня родственников почти и не было. Только двоюродные дядьки, а семьей я не успел обзавестись.

Через два дня меня снова вызвали к Гитлеру.

– Я принимаю предложение Сталина. С вами поедет гауптштурмфюрер Дитц. Он имеет полномочия по докладу условий встречи с помощью радиосредств. Можете идти.

Капитан разведки СС Дитц был практически моим ровесником и прекрасно говорил по-русски.

– Я думаю, что нам не надо становиться друзьями, – сказал Дитц, – достаточно того, что мы вместе выполняем общее задание, а после этого вернемся в свои окопы.

– Согласен, у меня тоже нет такого желания, – ответил я.

Обратный путь был намного быстрее. Самолетом в ставку группы армий «Центр». На автомашине к линии фронта. Линия фронта сместилась вглубь нашей территории. По данным немецкой разведки, полк, на участке которого я переходил линию фронта, отведен в тыл, новая часть укомплектована новобранцами, которые могут и пальнуть по перебежчикам, поэтому предлагается точно повторить процедуру, использованную мною для перехода в расположение немецких войск: отвод роты на запасные позиции и переход линии фронта в полдень с поднятыми руками и белым флагом. Наготове удостоверение товарища Сталина.

Так было и сделано. Я в военной форме. Дитц в штатском. По нас не стреляли. Мы спустились в окоп и тут я получил удар прикладом по голове. Очнулся я оттого, что кто-то пинал меня сапогом по печени и матерился как сапожник. Дитц валялся неподалеку от меня.

Выматерившись сам, я выхватил из кармана мое удостоверение и показал его старшему лейтенанту, командиру роты. Это был как разрыв противотанковой гранаты. Откуда-то прибежал батальонный особист с пистолетом и начал махать им у меня перед лицом.

– Убери пистолет, ублюдок, – сказал я ему.

Это его отрезвило, и он успокоился.

Санинструктор приводил Дитца в порядок. Дитц был из прибалтийских немцев и ненавидел нас почище, чем сами немцы. Мы не дали им быть хозяевами прибалтов, и они вместе с прибалтами воспылали ненавистью к нам.

Когда я показал особисту удостоверение Сталина и сказал, что если в течение десяти минут меня не соединят с командующим Западным направлением, то он будет на Колыме лизать сапоги у вертухая, особист проявил такую прыть, что с маршалом меня соединили быстрее, чем за десять минут. Еще через шесть часов мы были в Москве.

– Эй, задумался, а уха-то у нас остыла и скоро превратится в желе, которое можно будет резать ножом. Давай ее подогреем, а сейчас немного выпьем, закусим холодной рыбкой и подложим дров в костер, – сказал Василий Васильевич.

Мы встали, чтобы размяться, притащить берегового плавника и послушать, как в темноте журчит, как бы разговаривая с кем-то, река.

Меня тянуло в сон, но не выслушать этот рассказ было нельзя. Потом может не представиться такой возможности.

Костер повеселел, получив новую порцию дров, затрещал свою огненную песню и очень быстро согрел уху. Ее мы налили в солдатские эмалированные кружки, наполнили стопки водкой, чокнулись, выпили, закусили холодной рыбой и стали припивать уху, или как говорят рыбаки – юшку, с хлебом. Вкуснейшее, я вам скажу, блюдо.