Мой муж красив, силён и властен. Он не любит домашнюю еду и не ел ничего, что я готовила. Ему скоро исполняется тридцать четыре. И это всё, что я знаю и должна знать, как его жена.
Он возвратится в наш дом после очередной командировки, как всегда, ненадолго скрасив своим незримым присутствием моё одиночество.
Мы будем жить долго... и счастливо? Думаю, все эти сказки о любви очень красивы, но те никогда не коснутся нас.
Он не обязан любить и быть со мной тоже.
Я умею жить без него и умею жить с ним, когда приходится быть тише, чтобы не тревожить его половину дома.
Но что, если нынче он захочет остаться? Что будет, если он поймёт, что я существую? Захочет отправить меня к родителям? Я сделаю всё, чтобы он обо мне и не вспомнил. И оставил мне наконец-то ребенка, о котором я его попрошу.
7-я книга цикла, короткий роман. Можно читать отдельно, герои везде разные. Главная героиня - сестра Таймурада из «Останови». 18+ и странная парочка, которой многое надо бы прояснить.
1 перышко
Мы можем быть только на расстоянии?
Я сижу за столом и тру соломкой вареную морковь для сумсы*, рядом мама разделывает мясо на азу и хмурится, явно раздумывая, как начать со мной этот повторяющийся год от года разговор. Разница сейчас лишь в том, что отец в феврале умер и теперь она не пугается каждого шороха, из-за которого она всю жизнь молчала перед ним. Отец её бил и вообще не считал за равную, впрочем, я воспитана в этом.
— Гульназ, — наконец решается.
— Да, матушка.
Откладывает нож на разделочную доску и убирает ломтики ягнятины в железную тарелку.
— Ты помнишь, сколько лет вы в браке?
Отвожу взгляд в сторону.
— Почти одиннадцать.
Тяжело вздыхает. Верно. Уже одиннадцать лет повторяется одно и тоже. И если вспомнить, что к браку с Маратом меня готовили с восьми, а договоренность между семьями появилась и того раньше… то выглядит это явно удручающе.
— Почему ты… — прищуривается, — разве ты не хочешь деток, Гуль?
И пока не начала каяться за меня, обрываю.
— Хочу.
— Хотя бы одно дитя…
Молчу, посмотрев в окно.
— Что в этом такого сложного, Гуля? Марат приедет, надави сама, раз он не хочет. Ты уже большая, взрослая давно, неужели тебя надо учить такому?
Пока мама всё-таки решает покаяться, вспоминая тауба аль-истигфар, я задумываюсь. Учить чему? Совратить своего мужа? Самой? Не скажу, что я не думала об этом, проводя одинокие вечера и ночи. Но всё-таки… самой? Лицо начинает заливать пунцовой краской, так что решаю лучше разглядывать, как красиво нынче сирень обрамляется почечками в нашем с ним саду.
Я рассаживала кусты пару лет назад, решив сделать небольшую аллею. Красиво так… волшебно.
— Гульназ! — Чуть строже говорит мама, которую я на миг перестала слушать.
Смягчается и продолжает говорить тихо:
— Пожалуйста, ты же понимаешь! После смерти твоего отца… — замирает, — мы не сможем удерживать Марата. Он и так предпочитает жить не с тобой… а если надумает развестись? Нынче это просто, Гуля! Неужели ты этого хочешь? А что люди скажут? Даже его мама недавно начала со мной разговор, спрашивая, есть ли у тебя какие-то проблемы. Со мной, Гульназ! У них же он единственный сын, ты понимаешь? Нам всем нужны внуки. Очень. Ты роди одного и нам хватит.
Определенно, хочется провалиться под землю.
— Поэтому, птичечка, пожалуйста… — мама даже вспомнила моё детское прозвище, хотя едва ли оно сейчас к месту.
Так неловко.
И если первые пару лет удавалось скрывать, придумывая какие-то оправдания и небылицы, то где-то на четвертом мама после его очередного отъезда потащила меня к женскому врачу и всё-таки узнала простую истину.
— Не пойму, — говорит тише, — почему ты его не интересуешь… ты здоровая, не красавица, но и не уродина же. Волосы у тебя карие, роскошные от меня, глаза да губы не дурные. А скулы, а? Ну как у татарочки! Папа твой в роддоме восторгался, какую дочь я ему подарила.
Кажется, только в роддоме.
На выдохе встаю, убирая натертую морковь к другой горочке, солю и отхожу к плите, выключая сварившиеся вкрутую яйца. Остужаю те, чищу и вдруг вздрагиваю, когда хлопает входная дверь.
Мама подскакивает со стула и покрывает лицо, ошарашенно взглянув на меня.
— Это Маратик? Он прилетел уже? — Успевает произнести прежде, чем кухонная дверь отворяется.
К нам заглядывает мужчина, значащийся моим мужем. Замечает нас и улыбается мне, возможно, искренне.
— Так и думал, что вы тут.
У него пробирающий до мурашек голос, к которому я всё не могу привыкнуть. Задерживаю дыхание, давно не боясь смотреть на него прямо. Марат же от этого растягивает улыбку шире и кивает мне непринужденно.
— Я к себе, Гульназ. Не голоден. — Переводит взгляд на его свекровь. — Матушка, прощаюсь заранее.
Мама, как всегда, молча кивает, пока тот скрывается от нас и явно уходит в его половину дома. Красивый… и сколько мы не виделись? Лишь пару месяцев. Обычно доходило до года. Насколько он вернулся нынче? Не помню, чтобы писал об этом во вчерашней короткой переписке.
— Гуль, — мама сразу переходит на мелодичный шепот, боясь разгневать мужчину в доме, — поди и спроси, почему он так рано! Ну поговори с ним уже.
— Мам, — обрываю, продолжая сверлить взглядом закрывшуюся дверь.
— И к делу приступай, поняла меня? А я побегу. Мясо сама доготовишь, завтра, как уйдет куда-нибудь, загляну!
Слышу, как снимает фартук, моет руки и старается поскорее исчезнуть. Как обычно. Хорошо, что идти ей тут наискосок — отец постарался приобрести нам с Маратом этот участок, уговорив старых хозяев продать его нам перед свадьбой.