Татьяна чуть качает головкой, в которую вбухали столько денег, и, как манекен в стиле 50-х годов, раскидывает руки на солнце, которое постепенно теряет свой накал.

— А обо мне ты так ничегошеньки и не спросила, — говорит она.

Ни малейшего интереса к звонку. Это все чужие проблемы.

— Неужели тебе даже не интересно, есть ли у меня бойфренд?

Это объявление, а не вопрос. Мерседес мысленно листает список приглашенных. Скорее всего, это один из гостей. Может, принц? Нет. После развода его ни разу не видели с женщиной одних с ним лет. Кинопродюсер? Вполне возможно. Мерседес погуглила его и обнаружила, что он выглядит так, будто полсотни поколений его предков жили под землей. Хотя личный самолет невероятно повышает привлекательность мужчины. Но, посмотрев на Татьяну, она видит, что та кокетливо хлопает ресницами и явно довольна собой. Значит, актер. Наверняка тот самый бывший любимец публики.

— Джейсон Петтит?

Татьяна моргает и напускает на себя самодовольный вид.

— Да ладно! — восклицает Мерседес. Тон выбран верно: сразу понятно, что она впечатлена, но не чрезмерно, будто и не сомневалась, что Татьяна в состоянии подцепить киноактера.

— Только никому ни звука, — заявляет Татьяна. — Мы только начали встречаться, и у него жуткая паранойя насчет прессы.

— Ну конечно! Даже не сомневайся!

Она действительно никому ничего не скажет. Разве что Лоренсу. И маме, потому что почти все ей рассказывает. Ну и, разумеется, Феликсу, ведь он любит посмеяться.

— И ради бога, прикажи остальной прислуге не приставать к нему с автографами. Он здесь на отдыхе. И толпа фанаток, досаждающих на каждом углу, ему точно ни к чему.

Мерседес торжественно кивает. Джейсона Петтита она помнит еще с 90-х годов. Его однотипные романтические комедии считались достаточно невинными, чтобы включать их на ежемесячных показах на базарной площади. Но Стефани с Урсулой разве что знают его имя — вряд ли они питают к нему хоть какие-то чувства. В конце концов, им обеим сейчас чуть за тридцать, а последние пятнадцать лет с лишним Петтит напоминал публике о себе только пламенными речами о глобальном потеплении и социальной справедливости.

— Я лично за этим прослежу, — убежденно заверяет она Татьяну.

— То же самое касается и принца. Надеюсь, они умеют приседать в реверансе?

— Умеют. Мы будем приседать, будто он наш герцог, — отвечает она.

Татьяна смеется.

В этот момент в дверном проеме вырастает Пауло.

— Прошу прощения, мисс Мид, — говорит он, — но там приехал виноторговец.

— Только его здесь не хватало... — отвечает Татьяна, бросает взгляд на свои золотые часики, поворачивается к Мерседес и говорит: — Милая моя, может, ты разберешься с ним? А то мне надо принять ванну.

В руках у Лоренса коробка шампанского «Краг». Он улыбается, когда она выходит на дорогу.

— Прошу прощения, — говорит он, — выпала из вашей партии.

Пауло медленно уходит, уверенный в том, что с виноторговцем она справится.

— Огромное вам спасибо! — громко произносит она. — С вашей стороны это очень мило. Мы бы даже не заметили!

— Может быть, и так, но мне бы совесть не дала покоя, — говорит он, потом вкладывает коробку в протянутые руки Мерседес, наклоняется к ней и шепчет: — Надо поговорить.

— Только не здесь, — возражает она.

— Хорошо, — отвечает он, — но скоро. Ты в городе сегодня будешь?

— Конечно. Мне весь вечер в ресторане работать.

— Тогда я найду тебя там.

«Лучше не надо», — думает она, но вслух произносит:

— Хорошо.

Остров

Июль 1985 года

23

Когда приходит Татьяна — в красивом сарафане с нарисованными туканами и пляжной сумкой на плече, — Мерседес как раз подметает террасу.

— Ну что, идем? — спрашивает новая подруга.

— Прости, — бодро отвечает Мерседес, — сегодня нет. Я работать.

Татьяна хохочет, но через миг смех резко обрывается.

— Но я хочу, чтобы ты показала мне ту пещеру с русалками. — В ее голосе сквозит изумление.

— Прости, — с сожалением отвечает Мерседес, — я не может.

Ларисса, которая в этот момент меняет в баре в подсвечниках свечи, напевая под нос какой-то мотивчик, умолкает и прислушивается. Мерседес, понимая, что за ней внимательно следят, вновь бросается подметать. Вчера она вернулась домой поздно, и восторга это не вызвало, поэтому сегодня не может быть и речи о том, чтобы уйти.

Ох, а кто-то же проводит лето как захочет. Как же они счастливы, все эти люди. Счастливая, золотая жизнь.

— Я думала, мы подруги, — говорит Татьяна с очевидной досадой.

«Вообще-то мы знакомы только два дня».

— Конечно. Но мне надо убрать со столов.

— Это просто смешно. У вас же должны быть люди для этого.

Мерседес выпрямляется.

— Мы и есть эти люди.

Татьяна недовольно повышает голос:

— Но это ведь ваш ресторан!

— Моего папы, — отвечает Мерседес.