— Ага! — встречает его возгласом Татьяна. — Вот и наш воитель вернулся!

Шагая по внутреннему дворику, он напоминает обезьяну. Он уже успел воспользоваться спортзалом с видом на океан, и его перекачанное тело — бедра, от которых натягиваются штанины, выпирающий из-под рубашки торс и похожая на баобаб шея — указывает, что ходит он туда ежедневно.

— Поразвлекся? — спрашивает Татьяна с таким видом, будто он отошел перекусить пиццей.

Он изобразил рукой жест «так себе».

— Та еще плакса. Плесни-ка мне виски, радость моя. Скотч. Односолодовый. С горой льда.

— Будет сделано, сэр, — говорит Мерседес, идет в дом и слышит, как он бросается на диван из ротанга и скулит: «Плак-плак у-у-у-у!»

Она слышит взрыв их хохота.

Пауло стоит под портиком на часах, молча наблюдает. Не упускает ни единой детали.

— Ты как? — говорит она.

— Ни минуты покоя, — отвечает он.

— Когда заканчивается твоя смена?

— Не раньше шести.

— О господи.

— Так мне за это и платят. Хотя его телохранитель тот еще бюрократ: отработал свои двенадцать часов и ни минутой больше.

Она сочувственно цокает.

— Перед тем как уйду, принесу тебе кофе.

— Спасибо, — отвечает он.

— Может, заодно и поесть?

— Не стоит, у тебя и без меня дел полно.

— Принесу тебе сэндвич, заверну в бумагу, чтобы ты мог съесть его, когда будет удобно.

Пауло широко улыбается. Ничто не расположит его к тебе так, как еда. * * *

Она идет на крышу снять белье. Поздним вечером это делать лучше всего — оно уже сухое, а ветер, несущий песок из Сахары, еще не поднялся. Как правило, ей нравится эта работа. Обычно это последнее, что нужно сделать. Наверху прохладно, с моря дует легкий бриз, голоса пассажиров яхт стихают до далекого бормотания.

Простыни высохли. Растянуты на крыше в пять рядов, по три в каждом, у первого из которых она ставит корзину для белья. Начинает снимать прищепки.

Кашель из-за парапета со стороны дороги.

Замерев на месте, Мерседес вглядывается во мрак. Там кто-то есть — свернулся калачиком, будто плод в материнской утробе.

— Кто тут? — зовет она.

Без ответа.

Положив прищепки, Мерседес ныряет под простыню и подходит ближе.

Это Кудряшка Джемма. Та, которая выглядит так, будто у нее только недавно выросла грудь. Обхватила ручками-палочками палочки-ножки и уперлась в колени подбородком. Похоже, даже не замечает, что рядом кто-то есть.

— Эй, Джемма! С тобой все хорошо?

Девушка медленно-медленно поднимает голову и смотрит на нее. Она плакала. Лицо посерело, макияж потек.

— Ты в порядке?

Она опять кашляет и говорит:

— Простите... У меня, похоже, приступ астмы.

В голове Мерседес проносятся мысли. Может, она что-нибудь приняла? Может, ей что-то дали? Вид у нее просто ужасный.

— Хотела подышать свежим воздухом, — говорит девушка, дыша со свистом, но при этом как-то умудряясь засмеяться, — а ингалятор оставила внизу. Иронично, не правда ли?

Мерседес подходит еще ближе и говорит:

— Я тебе его сейчас принесу.

Джемму до такой степени удивляет это проявление доброты, что душу Мерседес тут же заполняет печаль. Неужели к тебе никогда и никто не был добр? Бедный ребенок. Дело в этом? В твоей жизни было так мало любви, что ты посчитала это… такую жизнь… нормальной?

— Правда?

— Ну конечно же. Где ты его оставила?

— В сумочке, — отвечает она, — у бассейна. На голубом столике. Такая маленькая, в виде пирамидки… — она судорожно глотает воздух, — с пайетками.

— Хорошо, — говорит Мерседес, — жди здесь.

Как будто ей есть куда идти.

Из холла доносится глубокий утробный смех, больше похожий на рык, и игривый девичий вскрик. Она замирает наверху лестницы, размышляя о том, куда бы деться. Когда они направляются наверх со своей жертвой, им не нравится, если рядом болтаются слуги. Должно быть, видят свое отражение в их глазах, каким бы бесстрастным ни было их выражение.

— Однако ты гораздо тяжелее, чем кажешься! — восклицает мужчина.

Принц.

— Секундочку. Сейчас я тебя…

Снова вскрик. На этот раз настоящий. Грохот, глухой удар, женский стон. Мерседес выглядывает из-за перил. На мраморном полу лежит Ханна, над которой, сдавленно фыркая, стоит принц. Хихикает. Визгливый смех школьника. Мерседес принимает решение и спешит вниз.

Одновременно с ней в вестибюле появляется Пауло и тут же бросается к девушке.

— Упс! — произносит принц. — Переоценил собственные силы.

Ханне, похоже, не на шутку больно. Она сжимает руку, изо всех сил стараясь не плакать. Пауло опускается рядом с ней и просит ее показать. У него за плечами медицинская подготовка. Кто бы сомневался.