Грин допил минералку, чтобы скрыть волнение. С трудом расправил плечи, попросил бармена повторить, и повернулся к собеседнице с обезоруживающей улыбкой.

– Я думал, ты спросишь о другом.

Он демонстративно откинул челку со лба. Лорел рассмеялась.

– Я, конечно, знатно охренела от этого вида, дорогой, новая прическа тебе к лицу, но сейчас меня больше интересует прекрасный труп, который вы нашли утром и к которому снова никого не пустили. Никогда не понимала, зачем столько секретов. Гласность может помочь.

– Или наоборот. Расскажешь, что тебе известно?

– Да. После второго коктейля. Эй, красавчик, – обратилась она к бармену, – повтори. И побыстрее. Нам с детективом надо серьезно поговорить.

Через мгновение перед ними материализовались бокалы с напитками.

– Ты везунчик, Грин, – сообщила она томно, расправившись со вторым коктейлем. – Знаешь почему?

– Хм?

– У тебя есть журналистка, которой ты небезразличен. Хорошая журналистка. Даже отличная.

– Не темни, – усмехнулся он.

– Вы скрыли тело, но не скрыли дом от общественности. И я узнала это место. Я была там вчера. Разговаривала с той, что там жила. Я готовила большой материал по случаю открытия недели психоанализа в Тревербергском университете, а без интервью с этой женщиной подобный материал был бы пустышкой. Интересно?

– Ты и наука? Это что-то новенькое, – отшутился Грин, чтобы как-то скрыть, что сказанное его остро заинтересовало.

– Она психотерапевт, – безжалостно продолжила Лорел, вываливая на него то, что он и без того знал. – Последние десять лет изучала французский психоанализ: Лакан, Лапланш, все дела. Крупный специалист. В наших краях начала бывать примерно с 2001 года. Сначала приезжала с лекциями в университет, потом открыла практику, потом – филиал сети центров психологической помощи. Словом, деятельная женщина. Интересно?

– Продолжай, – приглушенно ответил Грин.

Лорел запросила третий коктейль и откинула хвост за плечи, посмотрела в потолок, потом на детектива.

– Ты мне, я тебе.

– Что ты хочешь?

Девушка неуловимым движением соскочила со стула, повернулась к нему и, вцепившись в ремень джинсов, одной рукой вытащила его рубашку и скользнула под нее, касаясь напряженного пресса, а другой потянула его за талию на себя.

– Я скучала, – капризно выдохнула она ему в губы.

Аксель ощутил аромат хорошего алкоголя, табака и ее цветочные духи. Новые духи, более зрелые и опасные. Он прикрыл глаза, чувствуя, что тело – но что важнее, психика – требует перезагрузки. Слишком многое на него свалилось за одни сутки. А он пьет минералку. А надо бы «Лонг». Качнувшись к девушке, Грин требовательно прикоснулся к ее губам и тут же отстранился. Они каждый раз начинали эту игру, изводили друг друга, доводя до исступления, а потом отдавая то, что нужно другому, но только в тот момент, когда удерживаться на грани становилось невозможно. Их отношения нельзя было назвать даже романом. Просто секс на одну ночь в туалете в клубе превратился в секс на несколько ночей в более комфортных условиях. А еще они заключили пакт о ненападении. И пока оба не переходили границ.

– Это не лучшая валюта, Лорел, – прошептал он, улыбаясь.

– Другая в моей банковской системе не ценится.

Еще один короткий и жгучий поцелуй, и Аксель понял, что ему совершенно не нужен алкоголь, чтобы опьянеть. Она действовала на него лучше трех «Лонгов», выпитых через трубочку. Лучше абсента.

– Посмотрю на твое поведение, – заявил он, отстраняясь и снимая ее руки с себя. Рубашку поправлять Грин не стал, напротив, вытащил ее, позволяя полам свободно закрыть бедра. Расстегнул вторую пуговицу и улыбнулся, заметив, как изменилось выражение ее лица.

Эмери поджала губы, но, скорее, играючи.

– Жестокий человек.

– Имя?

– Ее имя – доктор Анна Перо. Француженка сорока пяти лет. Я уже начала свое расследование. Чем жила, чем дышала, что ела на обед и с кем трахалась. Я узнаю о ней все. И расскажу тебе, если будешь хорошо себя вести.

Он коснулся ее щеки, скользнул по волосам и взял ее за хвост. Лорел сделала короткий шаг к нему и замерла, а Грин рассматривал ее совершенно новым взглядом. Диким, безучастным, лишенным эмоций взглядом мужчины, который в состоянии выбирать.

– Я приглашу тебя, – пообещал он, снова прикоснувшись к ее манящим губам. – Может быть.

А потом бросил на барную стойку несколько купюр, с лихвой покрывающих их заказ, взял пиджак и вышел из бара к мотоциклу. Бережно положил пиджак в кофр, достал куртку. И уехал, не оглядываясь.

Он знал, что все сделал правильно. И убедился в этом, когда глубокой ночью в его дверь постучали. Аксель только вышел из душа и успел надеть лишь домашние штаны из светлого хлопка. Лорел же переоделась, сменив комбинезон на струящееся платье. Толкнув детектива в глубь квартиры, девушка улыбнулась, облизнув накрашенные ярко-красным губы.

– Я сама прихожу. Всегда. – Лорел закрыла дверь и потянулась к тонким бретелькам платья.

Он не возражал.

Лорел спала бесшумно, положив тонкие руки под голову и свернувшись клубочком. Она всегда прижималась к его боку спиной, будто старалась казаться меньше, впитать его силу, ощутить ее всем своим гибким и изящным телом. Он ее почти не чувствовал.

Аксель аккуратно выскользнул из-под девушки и встал у окна, расправляя затекшие после сна плечи. Потянулся. Запустил пальцы в волосы и посмотрел в потолок. Лорел была опасна и полезна. Опасна потому, что могла вытащить через него информацию, которую обнародовать пока нельзя. Он вполне допускал, что рано или поздно она попытается залезть в его ноутбук или бумаги. Но пока ее женская сущность брала верх над профессиональным стремлением получить эксклюзив. А полезна потому, что делилась с ним результатами журналистских расследований. Через нее он получил доступ к бесконечной сети, о которой только мечтает полиция. У журналистов свои методы работы с аудиторией, и денег здесь больше. Аксель не строил собственную цепочку глаз и ушей, ему это было не нужно. В работе с серийными убийцами знание улиц и отдельных личностей не всегда имеет значение, а поддерживать подобную сеть дорого и трудозатратно. Их союз был странным, но в конечном счете от него она получала то, что хотела на самом деле, – умопомрачительную близость. Такую же яркую и неистовую, как в первый раз.