– Помогите! О-о-о-ой, господи, убивают!

Те, кто сидел ближе к воротам, кинулись на улицу. Остальные тоже побросали свои вилки и ринулись в узкую калитку. Ужом протиснувшись между ними, Петька увидел окровавленную тетку Алену, которая металась в темноте по улице, стараясь увернуться от мужа. Тот, огромный и страшный, как рассвирепевшая вдруг гора, размахивал над головой поленом и время от времени попадал им по тетке Алене, сколько бы та ни старалась отскочить от него подальше. Всякий раз, когда сучковатое полено с глухим стуком опускалось ей на плечи или на голову, она тяжело вскрикивала, но все же продолжала свой бег, понимая, что стоит остановиться – и все, уже ничего не поправишь.

– Убью, – негромко вздыхал ее муж, пытаясь оттолкнуть от себя Леньку Козыря, который висел на нем бесцветной болтающейся тряпицей.

После очередного такого толчка Ленька отлетел далеко в сторону, стукнулся головой об забор и, вытирая с лица кровь и злые беспомощные слезы, закричал из последних сил:

– Беги, мамка! Беги!

Он, очевидно, тоже успел понять, что добром для нее все это уже не кончится.

Митькины гости, на секунду замершие у ворот, наконец пришли в себя и бросились на Ленькиного батю. Тот с легкостью расшвырял их по сторонам, но этих мгновений хватило тетке Алене, чтобы шмыгнуть в проулок и скрыться за высоким черемуховым кустом.

– Все равно убью, – упрямо повторил ее муж и побежал следом за нею.

Остальные тоже кинулись в проулок.

Постояв немного у ворот и послушав, как удаляются рев, матерщина и крики, Петька повернулся к Леньке. Тот по-прежнему сидел у забора и плакал.

Чтобы удостовериться в том, что Козырь действительно плачет, Петька подошел к нему и присел перед ним на корточки. Ленька был одет в синюю нарядную рубаху, которую отец, видимо, привез ему с фронта и которая теперь была изорвана в клочья на плечах и на груди.

– Трофейная? – спросил Петька.

– Да пошел ты, – всхлипывая, ответил ему Козырь.

В этот момент из калитки, слегка покачиваясь, вышел одноногий.

– Что за шум, а драки нет? – сказал он, оглядываясь по сторонам.

– Все убежали, – ответил Петька.

– Понятно, – протянул одноногий, подходя к пацанам. – Весело, гляжу, тут живете. А это еще кто?

– Ленька Нестеров, – сказал Петька. – Тетки Алены сын. Она в лагерь к охранникам всю войну блядовать ходила, вот его папка убивает ее теперь.

– Правильно делает, – одобрил одноногий. – Блядовать нехорошо… А это, значит, и есть тот самый фраерок, который тебе спуску не давал? Это про него мне мать нашептала?

– Ага, – кивнул Петька.

– Ну так это же замечательно. Теперь поквитаешься. Давай вмажь ему хорошенько. Пусть, сука, узнает, кто в доме хозяин.

Петька нерешительно посмотрел на отца, а потом перевел взгляд на Леньку. Тот, все еще всхлипывая, исподлобья смотрел на него.

– Я не буду, – сказал Петька.

– Чего так?

– Я первым не бью.

Одноногий схватил Петьку за шиворот и с неожиданной для него силой швырнул его на землю. Затем сам быстро опустился рядом с ним на колено, ловко отбросив свою деревяшку в сторону, уцепился за Ленькину руку и ткнул ею Петьке прямо в лицо.

– Ну все, теперь ты не первый. Он тебе врезал. Давай… Я кому говорю – бей!

Но Петька медлил. Он смотрел на Козыря, который беспомощно ждал его решения, шмыгая носом и косясь на одноногого. Петька хмурил брови, морщился и, как река в половодье, наливался изнутри гневом.

– Бей! – заорал одноногий, хватая Петьку за правую руку и пытаясь ткнуть этой рукой в лицо Леньке Козырю.

Петька рванулся, освобождаясь из цепкой хватки отца.

– Еще раз, сука, меня тронешь, – закричал он ему, вскакивая на ноги, – я тебе ухо откушу!

Одноногий на секунду опешил, но потом засмеялся.

– Моя порода! – сказал он и потрепал сына по щеке.

Петька, не раздумывая, вцепился зубами ему в ладонь, стиснул их до боли в деснах, а потом рванулся в сторону и побежал к Валеркиному дому, сплевывая себе под ноги не нужную ему, чужую кровь.

Во дворе у Валерки стояла запряженная в телегу Звездочка. На крыльце курил дед Артем. Увидев внука, он сильно затянулся своей самокруткой. Лицо его в темноте осветилось, и на секунду он стал похож на маску китайского черта.

– Говенный твой доктор, – покачал дед Артем косматой головой. – Не может он ни хрена.

Петька на мгновение замер рядом с ним на крыльце, как будто хотел что-то спросить, но потом молча скользнул в приоткрытую у него за спиной дверь.