Осадил Манчу, пятясь, силясь сообразить, что делать. Это в чистом поле тяжеловооруженного мерзавца можно взять скоростью и проворством, а в этакой тесноте? Пистолеты давно разряжены… Куда ж тебя, кошачьего сына, бить?

Рейтарские доспехи в империи клепают надежные, уязвимых мест мало, и еще поди до них доберись. А вот латник медлить не стал и уже атаковал. Первый удар пришлось принять на клинок, в последний момент гад довернул кисть, и его тяжеленный палаш, скользнув вдоль клинка, с маху врезался в чужую гарду. Кисть дернуло здорово, но руку Колиньяр удержал. Попробовал ткнуть в лицо, в щель решетки забрала, не попал. Ответный удар пришелся по шлему. Дени еще успел пригнуть голову, его здорово мотануло, и правая нога таки потеряла стремя. Восстановить равновесие опытный противник не позволил. Мгновенно последовавший тяжелый удар обрушился на неловкую защиту, Дени едва не вынесло из седла, а его руку со шпагой отбросило в сторону.

Сейчас добьет…

Спасение пришло в последний момент: на них выскочил кто-то из валмоновцев и, не мудрствуя лукаво, выпалил из пистолета латнику в лицо, то есть в забрало, отчего гайифца откинуло на круп его лошади. Доспех, конечно, хорошо, но он же тяжелый и…

Ехидная мысль пропала, пропало вообще все, правда, потом вернулось вместе с пляшущей по всей спине болью и вороным лошадиным боком. На совесть выученная мориска встала над упавшим всадником, оберегая. Хоть не затопчут… Но лучше все-таки сесть. Это получилось, пусть и заняло лет десять, никак не меньше. Схватка успела отодвинуться, вокруг вроде стало посвободней, затем появились конские ноги в белых, заляпанных кровью чулочках и тут же рядом возникли гнедые. Сил поднять голову не было, но Манча стояла спокойно. Свои?.. Гнедые ноги отступили, давая дорогу черным, переходящим в золотистые.

– Поднимите Колиньяра.

Тут не взглянуть вверх было нельзя, и Дени заставил-таки себя поднять голову. Так и есть, генерал. Доспех стал еще более побитым, султан со шлема исчез вовсе, а в остальном вроде ничего.

– Я сам… – еще не хватало, чтоб его таскали, как мешок!

Дени завозился на земле и таки исхитрился рывком встать на одно колено, правда, чудом не взвыв. На повторный подвиг его бы уже не хватило, но успевший спешиться дюжий валмонец слушал не адъютанта, а командующего. Все, что требовалось от Колиньяра, это не завопить, пока его ставили на ноги, и он не завопил. Зверски болело все, кроме разве что ушей, но ноги держали, пусть и тряслись.

– К вечеру отойдешь, – Савиньяк ободряюще кивнул. Наверное, он хотел улыбнуться, но улыбка превратилась в гримасу. Генерал скосил глаза на свое правое плечо, все-таки улыбнулся и завернул коня, возвращаясь в бой.

Каракис таки поверил. И часа не прошло, как стремление к явной и весомой победе перевесило столь свойственную паонским стратегам осмотрительность. Гайифская пехота и в центре, и на правом крыле двинулась занимать «брошенные» талигойцами высоты, нарвалась на встречный удар и теперь уже никуда не денется. Попались, пестрохвостые!

Перестрелять, переловить, на худой конец, выгнать залетевших в чужой сад павлинов не штука, была бы сноровка и не путался б под ногами глуповатый хозяин сада. Маркиз Алвасете с невозмутимой миной выслушал доклад о начавшемся бое и, не замечая чужих тревожных взглядов, небрежно бросил раскрасневшемуся от скачки вестнику:

– Быстро к рэю Алонсо. Скажи, время пришло. Меня он найдет наверху, там же, где были утром.

Кэналлийцам отдают приказания на кэналлийском, но теперь пора переходить на талиг. Вежливо – хоть на ногу наступить и тянуло – обогнув торчащего на пути Кракла, Алва отодвинул бровастого врача и щелкнул каблуками перед никнущим в своем кресле командующим.

– Что там? – кровопускание убавило Манрику румянца, но не тревоги. – Что?!

– Донесение от оставленных мной наблюдателей. Каракис, как мы с вами и рассчитывали, атаковал по всей линии холмов. Идет бой, из которого имперцам без нашего разрешения не выйти.

– А что бергеры и Савиньяк?

– Савиньяк держится, бергеров ищут, – уже должны найти, если те в самом деле сквозь землю не провалились. – Господин маршал, я не могу далее оставаться в ставке. Эгуэстрос ведет в бой кровь соберано.

– Да-да… – Манрик утер выступившую на лбу испарину изумрудным с розовой монограммой платком. – Конечно… Я буду ждать вестей.

– Вы будете отдыхать. О победе я вам, само собой, доложу.

– О победе? – маршал попытался что-то проглотить, но оно, похоже, застряло в горле. – Маркиз, боюсь, вы торопитесь!

– Отнюдь нет, все, как принято писать в донесениях, развивается согласно намеченному плану, – и ведь в самом деле так и есть! – Сражение продлится еще пару часов, не меньше. Вы просто отлично отдохнете.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете…

– Знаю. За своих головорезов я отвечаю, что до прочих, то в случае необходимости придется действовать от вашего имени. Не волнуйтесь, если что-то пойдет не так, вы скажете, что это было моим самоуправством.

– Нет, маркиз! – разволновавшийся командующий аж выронил свой платочек, пришлось поднимать. – Это было бы с моей стороны… непорядочно. Кракл подготовит соответствующий приказ… о передаче вам моих полномочий… Всех.

– Стоит ли?

– Я тоже знаю, что делаю! – надо же, старик умеет сверкать глазами… – Позовите Кракла и отправляйтесь… исполнять свой долг.