– В брошенном гайифцами лагере сейчас находится много ценного, – атаковал в лоб интендант. – Оно лежит без всякого присмотра и к утру наверняка расточится, что будет печально и противно интересам Талига и нашей армии. Господин генерал, оставленным имуществом необходимо озаботиться.

– Допустим. Что для этого нужно?

– Люди и приказ для них. Ваши люди и ваш приказ. Понимаете, имеется некоторая тонкость… Вывезти гайифские обозы до темноты не получится, времени мало, а неотложных забот много. Разумней всего взять ценности под охрану и должным образом изучить уже завтра, но охрана сама может… Да простятся мне мои подозрения, может нанести определенный ущерб имуществу нашей армии, что затруднит наши будущие успехи. Я не хочу оскорблять недоверием своих людей, но здесь нужны надежные, доверенные…

– Я понял, будут доверенные.

Среди эгуэстрос воров и мародеров не водится, так что с рвущимся к трофеям полковником отправится последний резервный эскадрон. Потом можно будет и бергеров озадачить. Эти возьмут лишь свою долю, правда, возьмут обязательно, но средь бела дня и по счету.

– Господин маркиз, возможно, вы не осознаете, что прямо сейчас одерживаете еще одну победу…

– Осознаю, – прервал излияния Алонсо, ища глазами свободного адъютанта, – Эстебан, поступаешь в распоряжение господина полковника. Берете «гнедых», и вперед.

Получив искомое, окрыленный интендант умчался с воистину кавалерийской лихостью. Вопрос с трофеями и впрямь был важен, пусть и не важнее прочих. И хорошо, что первыми расколотили именно «павлинов» с их приживалами. Дриксов поражение разозлило бы, эти же начнут считать и сомневаться, следовательно – затопчутся на месте. За это время можно многое сделать, тем же гаунау дать по лапам, как следует дать, и вернуться. Сейчас только и остается, что бить и вертеться, вертеться и бить тех, кто подвернется. Так сильно, чтобы можно было хотя бы на пару месяцев повернуться к побитому спиной и заняться следующим врагом, свежим.

– Рэй Алонсо, от рэя Бласко.

– Давайте.

Весь корпус в лицо не запомнишь, но этого парня в располосованной на боку куртке Алонсо знал, как и его пегого прыгуна Кузнечика. Досталось, похоже, обоим, но плохие вести возят иначе, да и взяться плохому неоткуда. Арно продержался, бергеры нашлись, даже Манрик не помер; если б еще спать не хотелось…

– Рэй Бласко доносит.

– Говори.

Если что-то должно произойти, оно чаще всего и происходит. Неожиданности бывают, но в этот раз обошлось без них. Уэртская пехота, то есть агары, попыталась пробиться на соединение с гайифскими союзниками. Бласко не дал, и агарам пришлось убегать и отбиваться от эгуэстрос самим, неся большие потеря. Уэртская кавалерия в лице алатов на поле боя больше так и не появлялась. Их «любви» к «двойной короне» могло хватить и наверняка хватило на то, чтоб любоваться разгромом ненавистных агарийцев издали.

– Рэй Бласко продолжает погоню, как и было велено, – подвел итог гонец, как-то умудрившийся не запутаться в уэртских передрягах. – Я все сказал и жду приказа.

– Я услышал. Ты на сегодня отвоевался, и конь твой тоже.

– Мы готовы идти дальше.

– Нет нужды, мы уже победили.

– Да, рэй Алонсо, мы победили! – радостный, всем бы так, парень вскочил на куда менее бодрого Кузнечика и мигом затерялся во все усиливающейся предпраздничной суете.

Всё – дальше здесь справятся без командующего. Остальное – завтра, хотя нет, нужно еще доложить о победе Манрику, обещание есть обещание. Сперва – доклад, а потом – палатка, раз уж ее все равно поставили.

Рейнхард фок Варзов своими доспехами был доволен, чего уж там, он их любил лишь немногим меньше, чем своих «лосей», но порой утомляет и любимое. Полковник с восторгом избавился бы от окровавленного железа, препоручив его денщику, ополоснулся, глотнул можжевеловой и немного посидел на склоне холма, глядя на всё и ничего толком не рассматривая. Через час-другой было бы славно перебраться к костру, перекусить и под всё ту же можжевеловую до утра перебирать со своими «капитанами» поначалу сегодняшнее, а потом уже и вчерашнее сражение.

Да, это было бы отлично, но, увы, невозможно. Воители Бергмарк не снимают доспехов, не закончив всех дел, а закончить дела в понимании горцев это не только победить, помочь раненым, вытащить своих убитых и собрать трофеи, но и разобраться во всех странностях и прояснить все отношения.

Как задним числом перевирают даже самое очевидное, знал и сам полковник, и его «старшие», так что начальственного вызова дожидаться не стали. Наваляв имперской пехоте на фланге и немного погоняв отступавших из центра – там крайняя баталия почему-то оторвалась от своих и её понесло в сторону – бергеры поняли, что сражение выиграно, и занялись собственными делами. Подготовку непременной после доброго боя пирушки взял на себя Ульрих, а фок Варзов с Кнудом и пятеркой парней поспокойней потопали в ставку. Сам бы Рейнхард предпочел обойтись без компании, но в Бергмарк вожаков не бросают. В былые времена удальцам частенько доводилось с боем вырываться не только из обычных гостей, но и со свадеб, и с похорон. Сейчас нравы помягчели, хоть и не настолько, чтобы отпускать полковника к маршалу без должного сопровождения.

На ходу думается хорошо, но даже обустройся Манрик вдвое дальше, Рейнхард вряд ли бы намыслил что-то новое. Имея мозги и совесть, не влезть в драку было невозможно, а влезли неплохо, есть чем гордиться… С другой стороны, приказ-то нарушен, и как бы начальство не объявило, что не сорви горцы великий замысел, Каракис бы сейчас вообще в мешке сидел. Может, и сидел бы, но не стоять же столбом, когда Савиньяк отбивается в одиночку!

– Мы были правы, – объявил Рейнхард шагавшему рядом Кнуду и ожидаемо услышал, что пусть кто-нибудь только попробует возразить! Возражать бергерам, особенно когда они со «скальниками», трудно, но фок Варзов ссоры не хотел и потому рассчитывал не на своих «лосей», а на здравомыслие командования, тем паче что победа была налицо и ее уже начинали вовсю отмечать.