С запада к основанию вертикальной стены Ле Боу примыкает бесплодная заброшенная местность, дополняющая мрачный ландшафт. Это место не зря названо Чертовой долиной: стены Ле Боу окружают его с востока, отроги Альп теснят с запада, и в летнее время под жаркими лучами солнца открытое с юга ущелье превращается в настоящий ад.

И только один уголок этого ущелья, расположенный в самой северной его части, являет поражающий воображение контраст с окружающей его унылой и пустынной землей. Зеленый, благоухающий и роскошный оазис, словно сошедший со страниц волшебной сказки.

Здесь размещался отель с экзотическими садами и сверкающим голубым бассейном. Архитектура отеля представляла собой нечто среднее между монастырем Трапистского ордена и испанской гасиендой: все присущие этим сооружениям характерные особенности были здесь налицо. Это был один из лучших и, по отзывам, наиболее фешенебельных отелей в Европе.

В отеле имелось патио, окруженное деревьями, и справа от него — лестница, соединяющая его с огромным передним двором. Этот двор, в свою очередь, зеленой аркой соединялся с автостоянкой под парусиновым навесом, защищавшим автомобили от палящих лучей солнца.

Патио было мягко освещено светильниками, скрытыми в кронах двух больших деревьев. Под деревьями располагались пятнадцать столиков, отделенных один от другого декоративными каменными перегородками, искусно украшенными богатой резьбой. Каждый столик был красиво убран и изысканно сервирован. Сверкали столовые приборы, матово поблескивала фаянсовая посуда, искрился хрусталь. Каждому было ясно, что здесь прекрасная кухня, блюда которой можно сравнить лишь с пищей богов, а царящую за столиками тишину — только с тишиной и спокойствием всех кафедральных соборов мира. Но даже в этом раю нашелся возмутитель спокойствия.

Им был мужчина весом около двухсот двадцати фунтов, говоривший без умолку независимо от того, был его рот наполнен едой или нет. Понятно, что он приводил в смятение всех гостей, обращаясь с ними как с людьми, недостойными его внимания. Говорил он очень громко, но не как представитель аристократии, желающий привлечь к себе внимание толпы. Все было гораздо проще: ему было наплевать, слушает его кто-нибудь или нет. Это был человек высокого роста, широкоплечий, крепкого телосложения. Пуговицы его костюма-двойки были пришиты прочными проволочными нитками. У него были черные волосы, черные усы, козлиная бородка и черный перламутровый монокль, сквозь который он рассматривал большое меню, держа его обеими руками. Рядом с ним за столом сидела девушка лет двадцати пяти, одетая в красивое голубое мини-платье экстравагантного покроя. Она с изумлением смотрела на своего бородатого поклонника, который властно хлопал в ладоши. В результате перед ними моментально возник метрдотель, одетый в черный смокинг, а вслед за ним старший официант с помощником — соответственно в белом и черном галстуках.

— Encore [1] , — сказал человек с бородой. В данных условиях его манера вызова обслуживающего персонала казалась неуместной: официанты слышали, что происходит в зале, не выходя из кухни.

— Слушаю вас, — сказал метрдотель, сгибаясь в поклоне.

— Еще антрекот для Дюка де Кройтора, и немедленно.

Старший официант и его помощник поклонились в унисон и рысью удалились с интервалом примерно в двадцать футов. Блондинка озабоченно посмотрела на Дюка де Кройтора:

— Но, мсье ле Дюк...

— Для вас — Чарльз, — снисходительно перебил ее Дюк де Кройтор. — Титулы не имеют для меня значения, даже если окружающие называют меня ле Гран Дюк, вне всякого сомнения, из-за моих впечатляющих форм, моего аппетита и королевских манер в обращении с простолюдинами: но для вас я Чарльз, моя дорогая Лила.

Явно смущенная, девушка тихо произнесла что-то, чего он не расслышал, — впрочем, и не прислушивался.

— Говорите громче, пожалуйста! Вы же знаете, я немного туговат на ухо. Она повторила громче:

— Я сказала: вы только что съели огромный стейк.

— Никогда не знаешь, когда наступит голод, — мрачно произнес ле Гран Дюк. — Вспомните о Египте. А?

Торжественно прибывший старший официант поставил на стол огромный стейк, соблюдая все те импозантные формальности, которые присущи процедуре представления драгоценностей из королевской казны; и сам официант, и ле Гран Дюк скорее всего рассматривали стейк как единственную истинную драгоценность, не чета всем этим безделушкам. Помощник официанта водрузил на стол большое блюдо картофеля с подливкой и овощами, а официант почтительно установил на сервировочном столике ведерко для льда с двумя бутылками розового вина.

— Хлеб для мсье ле Дюка! — провозгласил метрдотель.

— Вы же прекрасно знаете, что я на диете, — сказал ле Дюк многозначительно. Затем, поразмыслив, повернулся к блондинке: — Может быть, для мадемуазель Делафонт?

— Наверное, не надо. — Как только официанты ушли, она восхищенно посмотрела на сервировку: — В течение двадцати секунд!

— Они знают мои маленькие капризы, — пробормотал он. Трудно отчетливо произносить слова, когда ешь стейк.

— А я их не знаю. — Лила Делафонт взглянула на него. — Например, мне непонятно, зачем вы меня пригласили.