– Ну ты даешь! Так ты не знаешь еще ничего? Пашка тебе не звонил? Ты когда телефон оторвал? Он тебе не звонил, что ли?

Я приподнялся и сел перед ним на полу. В голове – благовест как на Пасху.

– Кто-то звонил, но я не стал говорить. Голова сильно болела.

– Ну ты даешь. Серега пропал, а ты ни фига не знаешь. Завтра поедем его искать. У тебя там водка еще осталась?

Серега пропадал не в первый раз. У него вообще после дембеля все как-то не так случилось. Не так, как у Пашки или у меня. И уж тем более не так, как у Генки. Сначала пробовали помогать. Работу нашли. Потом другую. Потом Генка сказал, что ему западло с теми людьми встречаться. Типа – они ему доверяли, а он им Серегу всучил. А они с ним на большие бабки завязаться хотели. Поэтому мы Сереге стали просто деньги давать. То я, то Пашка. Генка тоже давал. Но бесполезно. Сереге что сто рублей, что двести баксов – улетали за один раз. Не так у него все случилось.

Сначала вроде нормальные рядом с ним были мужики. Посидеть, выпить – какие дела? Но потом уже бомжи начали появляться. Потому что у него квартира была. И он жил один. Тетка сперва пыталась с ним воевать, но скоро купила дом в Калужской области и сказала ему – извини, мне под старость такой геморрой не нужен. А работать у него не получалось никак. То одно, говорит, то другое. Начальник – козел или работа – фуфло. Всегда что-нибудь не так выходило. Последний раз мы с Пашкой вытаскивали его уже из совсем какой-то дыры. В Домодедово бичевал. Спал там в комнате с надгробными плитами.

Так что ничего нового вроде бы не случилось. Но Генка сказал, что Серегина тетка по-настоящему завелась. Звонила ему раза три и все время плакала. Кто-то у нее там ездил в Москву и ей сказали, что в Серегиной квартире другие люди живут. Про него не хотят говорить и вообще дверь не открывают.

– Короче, она пробивает тему, что Серегу убили. С ума под старость сошла. Этим пердунам постоянно всякая фигня мерещится. Запарил на фиг старушку огород. Коноплю, наверное, на продажу выращивает.

– Может, сначала к ней съездим? – сказал я. – Она когда его в последний раз видела?

– Да ладно, брось ты! Завтра поедем в Москву. Я говорю – водка у тебя где? В холодильнике ни фига не осталось.

Во Фрязино приехали к одиннадцати. Погода была паршивая, поэтому ехали медленно. То дождь, то снег. Несколько раз пришлось останавливаться.

У Пашкиного дома Генка сунул мне телефон.

– Скажи ему, чтобы шевелил булками.

Через пять минут Пашка молча сел сзади, хлопнул меня по плечу и тут же уставился в окошко. Как будто до этого не видел свой собственный двор. Никогда в жизни.

– Как семья? – Я обернулся к нему через сиденье.

В ответ он пожал плечами.

Эта история насчет денег их здорово напрягла. Они с Генкой даже решили поделить бизнес. Совсем перестали встречаться. Водку стали пить в разных компаниях. Хотя – куда им было деваться в этом Фрязино друг от друга? Все компании были одни и те же. Поэтому приходилось заранее узнавать, чтобы не встретиться где-нибудь невзначай. А то кто его знает, чем это могло там закончиться. Пашка говорить не любил, но водки выпить за один раз мог очень много. Две бутылки. Под настроение – даже три.

Насколько я понял из их пьяных рассказов, дело там завертелось из-за пятидесяти штук баксов. Большие, конечно, деньги, но стоило ли оно того? Ездить потом ко мне, раскачиваться на табуретке и без конца повторять: ну ты же знаешь, что я не мог его кинуть? Знаешь ведь? Ну скажи, а?

Да на фиг они нужны были, эти разговоры! Потому что ни тот, ни другой никак успокоиться не могли. Ездили ко мне и пили мою водку. А главный прикол состоял в том, что я действительно не знал, кто из них взял эти бабки.

Они сначала хотели на них себе два дома купить где-нибудь за границей. Потому что деньги были халявные, с неба свалились, никто их, в общем-то, и не ждал – так, дело одно хорошо обернулось. Но потом узнали, что пятьдесят штук на два дома не хватит, хватит только на один дом. И решили их пока отложить – типа, потом что-нибудь придумаем. Но когда наступило «потом», денег уже не было. И каждый из них говорил, что он их не брал. Пашкина жена ходила к Генке домой и о чем-то с ним разговаривала. Генка мне об этой встрече говорить не хотел, а Пашка, когда пьянел, просто скрипел зубами. Дурацкая тоже привычка.

Короче, история была – дерьмо. Обычное дерьмо на палке.

Поэтому теперь Пашка рассматривал в окно родное Фрязино. С глубоким и неподдельным интересом. А Генка вел джип, как будто сдавал на права. И я рядом с ним – типа инструктора по вождению. Только машину водить я совсем не умел. И Фрязино за окном меня тоже волновало не очень.

– Что это у тебя? – сказал я, поднимая с пола книжечку в синем переплете.

– Да придурок один подарил, – сказал Генка. – Миссионер какой-то американский. Мебель у нас заказывал для своего молельного дома.