– Ты один? – придумал Лорд умнее.

– Нет, – охотно отвечал мальчишка, будто спохватился о важном, ненароком несказанном, – с охраной…

По его слову на вид выступили две пташки. Бледная Леди впервые видела представителей небесного народа, инстинктивно подалась назад и затаила дыхание, будто пытаясь отчасти спрятаться сама в себя, как черепаха в панцирь.

Сумасбродству и ветрености Лорда была простая причина – пташки были хорошенькие. Люди более честные с эстетической точки зрения (чем женщины) говорили – красивые. Учитывая жестокую бойню тех лет, учитывая особенности тел пташек, их трепетное отношение к себе подобным, было совершенно непонятно, как перед Лордом возник сегодня наследник смешанной крови. Про небесный народ знали немного, но если что-то и было широко известно, так это мучительная сложность для пташки выносить ребёнка здорового мужчины… разумеется, имелись у них свои мужчины, но в их случае ни о каких трудностях языки не судачили. Одним словом – свои.

…но вот теперь уже взращённого ребёнка врага, нанёсшего вред жизни хрупкой соплеменницы, сопровождали аж две чистокровные пташки. Одинакового роста, с безэмоциональными лицами, бело- и пшенично-волосая.

Лорд обалдел ещё больше, не смея жадно разглядывать телохранительниц сына, но непроизвольно соскальзывая на них глазами. Будто и Шах-мехди не видел их до последнего момента, когда они позволили себя различить, выступив со стороны галереи.

– Для чего ты пришёл? – преувеличенно отчётливо произнёс Лорд каждое слово. В его голове крутилась смесь из лица, помутившей рассудок птахи, неостановивший лепет её мольбы, развязанная вопреки здравому смыслу резня, яркая кровь на ладонях, высокие крики, страшный одним видом отряд Шах-мехди, сверкание стали, тугой звук выпускаемых стрел – и в центре всего этого теперь было красивое лицо юноши:

– Познакомиться с вами.

Птахи не были склонны к злой хитрости. Война кончилась без контрибуций и репараций. Лорд хотел запретить летать над своей головой, но пташки только фыркнули – они летят с облаками, не стремясь управлять ими, словно объезженными лошадьми. Эсхеларц говорил, такая у них философия, и Шах-мехди кивал согласно головой. Лорд был более простым человеком, но к моменту завершения непонятного конфликта немного понабрался ума-разума и осознал некоторую суть войны с самими небесами – небесам почти всегда всё равно. Почему-то они вступили в драку с примитивным наземным существом, посмевшим бросить вызов. Может, хотели покарать и назначить на противную сторону дань. Кто теперь знает? В конце концов война просто кончилась, и Лорд радовался уже тому, что не остался должен. Окружающие замки оценили безрассудство храбрости и избавили соседа от навязчивого внимания старых вояк. В этом тоже была польза, и наверное поэтому Эсхеларц тогда не махнул на старого приятеля рукой.

В зал собраний тем временем приносили столы. Нагрянувшие с Леди слуги оказались кстати, чтобы помочь быстрее накрыть.

Лорд посматривал на пташек, замерших по бокам от сына. Мальчик тратил возникшую паузу на осмотр комнаты, настенной резьбы и наборного мраморно-гранитного пола, чистокровные пташки оставались неподвижны, смотря строго перед собой миндалевидными глазами. В прошлом Лорд тоже чаще видел женщин Небесного царства. Значение мужского наследования для них было реликтом чуждой культуры, в их табели о рангах сам Лорд так и не смог разобраться, но кажется, женщины не обязательно стояли ниже статуса мужчины. Люди замка никогда не могли шпионить за врагом, потому как не имели возможности проникнуть в их станы на облаках, а в бою птахи мало чем себя выдавали. Одна такая субтильная фигурка могла с криком, звучащим как предсмертное взывание к силам, поднять секиру и перебить пополам лошадь. Лорд не считал, что победил тогда, но не думал, что увидит характерные черты прекрасных пташек вновь. Шах-мехди остался рядом, в Пер-Моншале, как гарант ненападения – но пташки и не нападали, и хитрый жестокий воин Даерне оставался неподвижен, наблюдая за пташками с достаточно вежливым любопытством, его нечеловеческое лицо было небогато на эмоции и в лучшем случае выражало их приглушённо.

Шах-мехди типично сидел, где ему вздумается и не изменил привычкам, когда стол наконец подготовили, застелили скатертями и заставили закусками. Служанки Леди Пер-Моншаля пригласили в зал молодых леди, не дождавшись распоряжения госпожи. Лорду до сих пор было не до метаний жены, и на удивлённых дочерей отец, отчаявшийся заполучить наследника-сына, не обращал внимания.

Прямой как палка Эсхеларц непривычно не давал подсказок и лишь медленно смаргивал округлившимися глазами, и Лорд, собравшись с духом, приветственно протянул руку, будто приглашая обретённого отпрыска себе под крыло. Пока он не решил, быть ли сыну полноценным наследником, стоило поберечь его от замковых недоброжелателей. Советники непозволительно медлили прийти на помощь с рекомендацией, сам Лорд по естественным причинам пребывал в смятённом состоянии духа.

Сын подошёл, доброжелательно улыбаясь, охотно подставляясь под касание отеческой руки. Лорд почувствовал тепло его тела сквозь материю, ещё на шаг приблизившись к осознанию реальности происходящего. Мальчик был ниже него ростом, но голова Лорда сейчас была словно набита комками хлопка. Он, повидавший сотни мальчишек, прежде чем они заматерели и стали воинами, не мог теперь сообразить глядя в честные благожелательные глаза, до конца ли исчерпал возможности роста этот ребёнок. Тяжесть грубой воинской руки его нисколько не гнула, уже этим выгодно отличая от сестёр.

Лорд усадил его подле себя, в ближний метр по правую руку, куда не допускался даже Эсхеларц, сам подвинул поднесённый доверенным слугой стул, неловко натыкаясь на преданный взгляд.

У парня были голубые глаза с чёткой бездной зрачка, как в сказках о существах диковинного происхождения, то о небесных, то о глубинных… Лорду когда-то пересказывали их слуги, но он конечно не помышлял об услышанных в нежную пору сказаниях, засовывая руки пташке под юбку… Может, и пьян был – Лорд не мог вспомнить подробностей. Присутствие телохранительниц сбивало его мысль с мало-мальски полезной линии. Обе красавицы застыли за плечами севшего за стол мальчика, он и бровью не повёл, выдавая привычку к сопровождению.

«Могли бы подбросить к порогу младенца», – с невыраженным недовольством прокрутил про себя Лорд, представляя насколько это упростило бы его турбулентную жизнь, автоматически цепляясь за лицо медно-волосой телохранительницы и почти неосознанно оценивая нежность линий посаженной на тонкую, но сильную шею головы. Как странно поступили птахи…

Эти две могли участвовать в бойне шестнадцать лет назад. Могли быть теми, кто разорвал на три части Хельвика, насадил Бранденбрандта на копьё, загнав острие в щит надвратной башни… Люди с отягощённой совестью не посмели бы без выражения смотреть в глаза рассаживающимся за столом ветеранам. Птахи не были людьми. Наверное, Лорд и объявил войну небу, потому что не понимал логики их существования. Они жили высоко над всеми делами поверхности, плюя не только на повседневные тяготы людей, но и на свержение повелителей, голод, чуму и мор. Они были превыше всего и казались самодовольными и самодостаточными, красивыми и чистыми, верхом на баранах облаков. Со временем Лорд стал спокойнее относиться к взглядам других, если они не мешали жить ему. Но это было уже после войны. И к слову этот мальчик уже был зачат, своим формированием в утробе предвещая череду девок в семье Лорда. Птахи верны парам как лебеди, и если дарят дитя в смешанном союзе, никакая другая пара не сможет дать равный плод…