Вытряхнула на ковер то, что осталось от моего вчерашнего вечернего туалета, горько вздохнула поворошив носком тапки кучу лоскутов. Может в кофе корвалолу капнуть? Столетнего, воняющего клопами. Пару ложечек, залить все взбитыми сливками из баллона.

Ворох тряпок воняющих поганцем олигархом, надо сжечь, как ядерные отходы. Пожаловал мне с царского плеча, подлец. Заботушка, мать его за ногу. Расстарался, чтобы меня не изнасиловали по пути домой. Прежде чем дать мне смачного пинка под мой многострадальный поросячий хвост. А то, что меня бомжи чуть не побили, это его не колышет. Да я на Филиппка похожа была. Размер у этого борова, как у быка. Хорошо, что я подвязала мерзкие тряпки своим пояском, чудом уцелевшим. И он еще что-то про чехлы танковые говорил. Сам то, броненосец Котомкин, гад. Ну ничего, я ему…

Что я ему, я не успела придумать, потому что входная дверь начала содрогаться от таких сокрушительных ударов, что мне показалось дом сейчас рухнет.

Выудила из кармана огромных брюк мобильник. Уставилась на экран. Отражающий миллион непринятых от мамы. Поборола желание залезть под кровать, и лечь ногами к двери. Говорят при ядерном взрыве помогает. Может и тут сработает. С тоской глянула на свое ложе, низкое. Туда я пролезу, только если блином распластаюсь. Надо купить в следующий раз повыше лежбище.

Ну, деваться некуда. Пришлось впустить в дом смерть.

Мама влетела в мой уютный мирок не одна. Я онемела, увидев мелкого пожилого дядьку, похожего на Полиграфа Полиграфыча Шарикова, наряженного в костюм такого оранжевого цвета, что у меня свело зубы, а Клео выгнулась дугой и зашипела.

– Ну вот, а вы говорили, украли вашу ягодку, – фальцетом пролаял дядька, раздевая меня при этом юркими глазками. У меня появилось чувство, что вот прямо сейчас со мной делают то, чего вчера опасался подстреленный поганец. Черт, пижамка на мне слишком тонкая. И шортики… – А она ничего, сочная. Я, пожалуй, согласен. Беру. Только вот ляжки полноваты. Ну, это ничего.

– На что? – заинтересованно икнула я, одергивая коротенькие штанишки на своем объемном заду. – Погодите, вы чего, про меня так сказали сейчас? Я вам что свинина?

– Жениться на тебе, розанчик, я согласен. Конечно ты не свинина. Просто маленькая аппетитная свинка, – снова пропищал дядька. О, май гад, это что, Дормидонтыч? Ну спасибо, мамуля. – Позволь представиться Поликарп Дормидонтыч. Ваша маменька наверняка вам обо мне рассказывала.

– И только хорошее, да дочь? – наконец отмерла мама, и прожгла меня взглядом, который сравним по силе с бомбой «Малыш», сброшенной на Хиросиму. – Ты где была. Я чуть не сошла с ума. Поликарп Дормидонтыч морги обзванивал, я с гипертоническим кризом лежала.

Ага. Точно, с кризом и бокалом Божоле. Я знаю все мамины приемчики. И судя по ее цветущему лицу, и прическе идеальной, они с Дормидонтычем шикарно провели вчерашний вечер, в отличие от меня, между прочим.

– Где ты была, паразитка? – взревела мама, воздев руки к потолку. – Я в полицию звонила. Счастье твое устраиваю, не покладая рук. Сама то ты на любителя, так хоть мать слушайся. Вся в отца своего прощелыгу. Поликарп Дормидонтыч что подумает о тебе? Что ты гулящая женщина? Куртизанка. О, Боже. Он тебя в жены взять согласился, а ты… – Ты где шлялась?

У меня аж челюсть до пола отвисла. Разозлилась я до слепоты. Клео издала протяжный мяв, и мама явно поняла, что перегнула палку. Но у меня перед глазами уже повисла алая телепающаяся пелена. Наверное и мозг отключился. Иначе чем объяснить то, что я сотворила? Открыла рот. И…

– Я была у мужчины, ясно? Сильного, брутального, красивого. И он молил меня о пощаде. О да, я была горяча и необузданна, ясно, мамочка? Я огненная штучка, Дормидонтыч, – ну а что. Я почти и не соврала. Так, присвистнула немножко, так для дела же. Может теперь мамуля отстанет от меня хоть ненадолго. – И этот, – кивнула на охреневшего Дормидонтыча, лицом по цвету сравнявшегося от чего-то со своим «пинжаком». Он еще и гепатитный что ли? Зашибись мне мама подогрела. Мужик похожий на морковку. Класс.

– Извинись, немедля. Я же знаю, что ты врешь. Просто из вредности, – начала заводиться мама, – Поликарп Дормидонтыч твой потолок. Ты и так всех разогнала, кого я ни приведи. То хромой. То косой. То зубы как у коня.

– Как у кролика, вообще – то, – вредно фыркнула я, закапывая себя все глубже.

– Ты еще скажи, что мужик тот олигарх, – гаденько хихикнула из своего угла пародия на жениха.

– Точно. С экранов телевизора не сходит. Прямо вот кажный день там. Он политик. И еще…

– Сегодня вечером, чтобы привела его в гости, – припечатала мама. Опа, а вот об этом я как-то не подумала, ну о таком повороте событий. И сейчас на лице мамы выражение такое, что я понимаю – я подписала себе приговор. Твою ж мать.

– Мам, он занятой человек. И вряд ли он захочет есть вчерашнего заливного судака. И Поликарпу Дормидонтычу будет неудобно. Все таки… – замела я хвостом. Куда там. Мама оседлала метлу. И теперь ее паровозом не свернешь.

– Тогда говори кто он. Я сама к нему наведаюсь, – рыкнула родительница. Ну все. Теперь даже если я не назову ей имя бедолаги Леднева, она все равно его достанет. Обойдет всех олигархов, которых покажут по телевизору, вытрясет из них душу, а потом… – И учти, ты меня достала. Я и так смотрю на твои закидоны сквозь пальцы. Не приведешь сегодня, выйдешь замуж за этого вон, – мотнула мама уложенной головкой в сторону морковного барона. – Или наследства лишу. Сдохну от инфаркта, и ты будешь виновата. Ой, – схватилась мама за сердце, и начала оседать на пол. – Прямо сейчас умру, если не пообещаешь.