— У тебя руки дрожат.

— Замерз…

— Ох ты… Вас и на мгновение оставить нельзя! Дай сюда! — аптекарь вырвала дощечку и бросила в костер. — Ночью заслышу, что рыдаешь, рот зашью!

Я было дернулся, но масляная краска уже вспыхнула. Злость, желание поставить охреневшую суку на место, но ничего. С места не сдвинулся, подавил. Она права, нечего сопли пускать. Это всего лишь рисунки…

— Прекрати скорбеть! Люди гибнут, привыкай!

— К такому нельзя привыкнуть.

— Философ деревенский… — спешно ища, как бы сменить тему, она уставилась на Пегги. — К слову о деревенских. Не потрудишься объясниться? О каком таком «Тристане» ты там блеяла и с чего вдруг пыталась подставить голову под меч той белобрысой?

— Не хочу.

— А ты захоти! Вы! Оба! Довольно на сегодня траурных мин и томных вздохов! Если Замнаврал не выдумал, мы целый город от огня уберегли! Это необходимо отметить, разве нет? Ай, плевать… У меня бурдюк вина, полкруга сыра, и я хочу историй! И не глядите так, будто я злодейка! Кто платит, тот и заказывает музыку, все честно.

Брюнетка нехотя взялась за миску и, чуть пожевав, начала:

— Нечего рассказывать, родом с призамковой деревни, что неподалеку от Живанплаца. Папаша кузнечил мал-помалу, подковы, гвозди… Все как ты сказала. Куры, козы…

— Давай к интересному, как застукала отца, сношающего козу…

— Не было такого!

— А ты соври! Я хочу интересное, а не про подковы и как невинность на сеновале теряла!

— Я не теряла!

— О-о-о, уже интересно…

— Да дай ты ей рассказать, че как маленькая?

Аптекарь фыркнула, показала мне язык и продолжила пить молча.

Будучи еще ребенком, Пегги как-то раз пасла коз, когда приметила группу мальчишек, что травили одного из своих.

— Пажи с замка, которому принадлежала деревня. Били, плевали, обзывали самого маленького из них. А я возьми да палкой их отогнала. Тому губу, сему нос набекрень. Отец страшно злился, розгами отходил. Кричал, что гвардейцы придут, что чудом будет, если плетей дадут да изгонят, что руки-ноги отрубить могут. Пажи-то с благородных были…

— Раз ноги-руки на местах, стало быть, не пришли?

— Отчего же, пришли. С кошелем полным серебряных «роз»… Папашку едва падучая не хватила.

Когда побитые пажи прибежали в замок и принялись ябедничать на «грязную девку», за нее вступился тот самый, которого обижали. По удачному стечению обстоятельств, он был единственным сыном уже порядком немолодого лорда. Странно, но к блеянию мальчишки прислушались и вместо наказания Пегги решили наградить.

Деревенскую девчонку, с бухты-барахты, «выкупили» у отца, на службу в замок. Да не прачкой, горничной, кухаркой, а личной слугой того мальчишки.

— Тристан был первенцем, наследником. Часто хворал, мало играл, много читал. Пажи его сторонились и дразнили слабаком да девчонкой. Он всегда был… Ухоженным, миловидным, придирчивым к нарядам.

— Вот тебе слово: женоподобный. Пользуйся.

Пегги зыркнула на аптекаря и в два счета дожевала грибы, берясь за флягу молодого вина.

Они много времени проводили с мальчишкой. Пегги была на несколько лет старше и наследник цеплялся за нее, как за старшую сестру. Вплоть до того, что они мылись в одной купальне. Подозрительно, но лорд не особо возражал.

Так шли годы, мальчишка подрос, и ему настала пора становиться оруженосцем. Так у феодалов в Западном пределе заведено. Воинское сословие, мужик учится воинскому делу, проявить себя, самостоятельно добиться рыцарского титула, а не сидеть в тени папашки.

Понятно, что все это просто показуха, но так уж здесь принято. Вопрос престижа.

— Заведено, что вассал отсылает наследника в оруженосцы к сюзерену, дабы познакомился и после обучение именно будущий господин посвятил его в сиры, но Тристан был… Не мог он. Оттого остались в замке, он стал оруженосцем оружейного мастера. Мне дозволили обучаться вместе с ним и, шатко-валко, он научился. Силою не вышел, но ловкость… Яблоко с моей головы сбивал и успевал меч в ножны спрятать, прежде чем дольки упадет.

Достигнув совершеннолетия и получив рыцарство по блату, мальчишка взял в оруженосцы Пегги. Ничего особенного, простолюдины вполне могут быть оруженосцам, но… Женщина? Очень странно, что лорд позволил. Нет, конечно, нигде не сказано, что оруженосцем должен быть именно мужчина, но обычно это само собой подразумевается. Братство по оружию, особая связь, все такое. Это примерно как поставить корову на роль быка-осеменителя. Вроде нигде не запрещено, но как-то странно.

Неужели лорд не боялся, что сынок бастардов наплодит? «Оруженосец»-то весьма симпатичный. Ну, если бицепсы не отпугивают…

— Мятеж Холма вспыхнул неожиданно. Лорд-отец убыл на юг, поднимать собственных знаменосцев, а нас отправил на север, в Живанплац, подтвердить лояльность его присяги. Но… Вы же слышали? Замки и города падали один за другим. Не было ни осад, ни штурмов — все просто сдавались Молочному Холму! Лорды, вместо сражений, переходили на сторону мятежников, а если и не меняли знамен, то возвращались в родовые земли, распуская войско. Несколько мелких стычек и пара сражений не в счет. Живан Мюрат полагал, что у него полгода на сбор знамен, но не оказалось и трех месяцев.