— Знаете, как из невзрачного тусклого камешка под названием «алмаз» получают сверкающий, великолепный бриллиант? Это не такое простое дело! Его надо вначале найти, затем правильно разрезать, умело огранить, тщательно отшлифовать… И вот уже он в королевской короне! Так мы с Веней и есть геологи-разведчики, распиловщики, огранщики и шлифовщики! Как из простой, хотя и красивой девочки делают звезду эстрады? Ей нужна хорошая песня, зажигательная музыка — и раскрутка, раскрутка, раскрутка!

Он загибал пальцы один за другим и, наконец, поднял над головой кулак. Конечно, по силе и грозности его кулак не шел ни в какое сравнение с кулаками Ската и Ерша, которые те положили на скатерть перед собой, завороженно глядя на «акулу шоу-бизнеса». Точнее, на его особый кулак, которого у них, естественно, не было. Именно этому кулаку, даже без выставленного, как шип кастета, среднего пальца, предстояло пробить брешь в стене, отделяющей Джен от большой сцены.

— Мы проведем прослушивание — если результат не будет безнадежно отрицательным, посмотрим, как жить дальше. Сделаем рекламу и, если все сложится удачно, выпустим Евгению на «Песню года»! Вот после этого путь в звезды для нее будет открыт!

Джен охнула и сложила ладони перед грудью.

Василий Иванович ободряюще улыбнулся ей и взглянул на часы.

— Увы, нам пора. Чай попьете без нас; к сожалению, торт нам попробовать не удастся…

— Джен, отрежь Василию Ивановичу половину торта с собой, — распорядился Скат.

Извольский похлопал его по руке.

— Спасибо, Евгений! Мы едем на официальное мероприятие, это будет неудобно… — Он встал. — Вениамин, займись деталями.

Мультяшный кролик вскочил, протянул Джен визитку.

— Вам надо подойти ко мне — попробуем записать вас и обсудить, что можно дальше сделать с вашими вокальными данными.

А Василий Иванович положил на стол два ярких глянцевых билета.

— Это приглашения на прием по случаю вручения премий в области культуры. Каждое на два лица. Приходите, будет интересно, соберутся все сливки Москвы, а вам пора привыкать к богеме!

Скат и Джен пошли проводить гостей. Когда они вышли на площадку, дверь напротив распахнулась, оттуда выглянула тетя Валя, чья посуда стояла на торжественном столе.

— Ой, и правда они! Извольский, Семенов собственными персонами! Клавка всех обзвонила, мы думали — брешет, ан нет! Автограф дадите?

— А сфоткаться с вами можно? — протиснулась между толстым боком тети Вали ее дочь Ангелина.

Тут же распахнулась дверь соседней квартиры.

— А можно вас пригласить в гости? — басом заревел матрос Никола. Он был небрит и изрядно пьян. — Выпьем по рюмочке, посидим, потолкуем по душам!

— Извините, мы опаздываем! — Василий Иванович утратил свою вальяжность и быстро побежал вниз по лестнице.

Вениамин рванулся следом, будто хотел догнать. Никола попытался их преследовать, но наткнулся на железный локоть Ската и, сморщившись, вернулся к себе. У подъезда собралась небольшая толпа, они кричали приветствия важным персонам, фотографировали телефонами, просили автографы. Скат и выскочивший из «Лендровера» водитель помогли гостям добраться до машины и захлопнули дверцы.

Автомобиль тронулся. Теперь соседи просили фотографирования и автографов у Ската с Джен. В один момент они стали важными и авторитетными фигурами. Поскольку публичность была Скату категорически противопоказана, он, уворачиваясь от объективов, забежал в подъезд, а Джен согласилась было расписываться, но ни бумаги, ни ручки ни у кого не было, и автограф-сессию отложили до лучших времен.

Тетя Валя ждала ее у двери.

— Слушай, соседка, ты тарелки не мой, с которых они кушали! — затараторила она. — Я их всем показывать буду. Как же, такие люди, прямо из телевизора, а какие простые — в гости к вам пришли…

— Вот что такое слава! — сказала запыхавшаяся Джен, запирая дверь.

— Тебе это нравится? — спросил Скат.

— Скорей да, чем нет…

Скат и Ерш переглянулись, но ничего не сказали. Джен разглядывала глянцевые приглашения.

— А это билеты в новую жизнь… Как он сказал: «сливки Москвы», «богема»… — она произнесла волшебные слова нараспев, словно пробуя их на вкус, и прижала яркие картонки к груди.

— А мне и идти не с кем, — уныло проговорил Ерш. — Машка тоже меня бросила…

— Что-то очень быстро, — покачал головой Скат.

— А они не выдерживают такой жизни, — печально пояснил напарник. — А то ты сам не знаешь…

— Ладно, подумаешь, проблема — пойдешь с Карлсоном!

— Ну да — все с женщинами, а я с Карлсоном… Подумают, что пидоры…

— Не переживай, если соберутся «все сливки», то там будет много таких пар, — засмеялся Скат. — Только запомни — в приличном обществе их называют геями!

Джен разлила по чашкам крепко заваренный янтарный чай. Торт действительно оказался вкусным. Да и результаты визита обнадеживали. В общем, все трое остались довольны. О том, ушли ли довольными гости, оставалось только догадываться, причем шансов на положительный ответ было немного.

— Ничего, — сказал Ерш. — Просто мы разные люди. Мы живем в одном мире, они в другом. Как птицы и рыбы. И если нас поменять местами, то ни нам, ни им не выжить. Хотя у нас шансов все же больше.

Ерш, а в бытовой повседневности Алексей Николаевич Шинник, был прав. И Евгений Федорович Восходов, которого в его мире знали по позывному Скат, был с ним полностью согласен. А Евгения Барышникова, которую на афишах называли Виолеттой, об этом не задумывалась: она думала совершенно о другом.